В шахте на территории так называемой "ЛНР" погибли девять горняков и 19 пострадали. Авария случилась 6 сентября на шахте с еще советским названием "Красный партизан" в Червонопартизанске. Независимых от боевиков журналистов там нет, поэтому информации о случившемся крайне мало. Известно, что оборвался трос, который опускал в шахту клеть с шахтерами.
Андрей Дихтяренко – журналист-расследователь и главным редактор луганского издания "Реальная газета". Он занимается расследованиями о состоянии угольной промышленности на территории родной для него Луганской области. Он рассказал Настоящему Времени о том, что сейчас происходит на Донбассе и почему могла произойти нынешняя авария.
– Можно ли предположить и понять, что вообще происходит с угольными шахтами на этой территории?
– Несомненно, можно, поскольку, в принципе, экономику неподконтрольных территорий расследуют и наши журналисты "Реальной газеты", и коллеги из других изданий, в том числе не только из украинских, но и российских, и международных. В общем-то, процесс там происходит достаточно печальный, потому что шахты вынуждены экспортировать свой уголь исключительно в рамках серых схем. Конечные бенефициары этих схем непонятны не то что самим шахтерам, очень часто непонятны оккупационным администрациям.
Небольшой пример: грубо говоря, с 2017 года потихоньку все угольные предприятия на неподконтрольном Донбассе переходили под контроль структуры под названием "Внешторгсервис". Очень много писали о том, что за ней стоит бывший украинский, а теперь российский олигарх Сергей Курченко, но сама эта фирма была зарегистрирована в Южной Осетии, на еще одной неподконтрольной территории, которую признает Россия, а Южная Осетия, в свою очередь, признает группировку "ЛНР" как государство, и вот подобным образом пытались создать такую экономическую цепочку. Уголь вывозился в Россию, но поскольку в России, в общем-то, собственного угля достаточно, можно даже сказать переизбыток, уголь, который добывался на шахтах неподконтрольного Донбасса, отгружали в Россию по очень заниженной цене, где-то вполовину от стандартной цены.
Сейчас, если я не ошибаюсь, несколько десятков долларов за тонну отгружают шахты Луганской области, и в частности Свердловского района, к которому относится Червонопартизанская – в Россию. Куда дальше идет этот уголь – тоже есть очень много вопросов. Как правило, на российских шахтах он мешается с углем, добытым на российской территории, а потом уже перепродается либо на российские предприятия, либо вывозится за рубеж. Много говорили о том, что назад через Россию он возвращается в Украину.
И самое главное, что, несмотря на то, что уголь продают по бросовой цене, экономия на этих шахтах доходит до такого, что уже весь прошлый год на неподконтрольных шахтах Луганской и Донецкой областей были постоянно скандалы, связанные с забастовками, отказами шахтеров подниматься на поверхность, голодовками. Причина была очень простая: многомесячные долги по зарплатам. То есть даже то, что эти люди заработали по самым низким ценам, им все равно не выплачивали эти теневые структуры, фирмы-прокладки, на которых шахты Донбасса были заведены их российскими кураторами.
– Андрей, про дистрибуцию понятно. А в каком состоянии шахты были до войны на Донбассе? И в каком они сейчас? Можно ли здесь провести какое-то сравнение?
– Я думаю, да. Как раз шахта "Красный партизан" принадлежала холдингу, если я не ошибаюсь, "Свердловантрацит", который входил в состав угольных предприятий корпорации ДТЭК. Эта корпорация принадлежала украинскому олигарху Ринату Ахметову. Шахта считалась одной из наиболее прибыльных, работать на ней считалось престижным, то есть это было частное угольное предприятие. Зарплаты там выплачивались достаточно регулярно, в неплохом объеме, неплохие зарплаты по украинским меркам. Дело в том, что уголь, который добывается на этой шахте, это высокоэнергетичный уголь антрацит марки А и большое количество украинских теплоэлектростанций как раз заточены на то, чтобы работать именно на этой марке угля.
Плюс многие из этих теплоэлектростанций принадлежали этому же собственнику, то есть эта шахта была вписана в цепочку "уголь – электроэнергия" и шахтеры были уверены, что в общем-то их завтрашний день обеспечен – финансово как минимум. Там очень активно следили за техникой безопасности, хотя бы потому, что Ахметов и корпорация ДТЭК надеялась потихоньку прибирать к рукам и другие государственные шахты, на которых было достаточное количество угля, и нужно было постоянно поддерживать этот имидж, что с приходом частного собственника условия труда, работы, зарплаты вырастают – все улучшается.
– Андрей, а сейчас там что?
– После 2017 года, абсолютно прав Павел Лисянский, даже не то что трос уже прохудился и в плохом состоянии, но аварийные тормоза тоже не работают. Это уже говорит о том, что очень давно не вкладывались деньги в безопасность. И это видно. То есть последствия этих 4-5 лет, когда из шахт Донбасса полностью выжимаются все соки, а назад практически ничего не возвращается. И самое страшное, что спросить на неподконтрольной территории не с кого фактически, потому что никто не знает, кто же в этом виноват, кто же главный бенефициар, кто же делает миллионы на этих схемах. Шахтеры на это ответа не знают, власти неподконтрольных территорий, группировки "ЛНР", естественно, не отвечают. А если слишком активно задавать подобные вопросы, можно попасть на подвал. К сожалению, многие шахтерские активисты уже прошли этот страшный путь.
