22 февраля в белорусском Гомеле вынесли приговор троим молодым людям, обвиняемым в массовых беспорядках, насилии в отношении милиции и противоправных действиях с горючими веществами. Одному из них, Никите Золотареву, только в мае исполнится 17 лет, он болен эпилепсией. Его приговорили к 5 годам заключения в воспитательной колонии.
Молодые люди принимали участие в акциях протеста в августе 2020 года. По версии следствия, 28-летний Леонид Ковалев планировал провокацию во время протестов в августе 2020 года, изготовил два "коктейля Молотова" и подговорил двух друзей бросить их. 25-летний Дмитрий Корнеев, утверждают следователи, бросил бутылку в сотрудников милиции. Дмитрия Корнеева приговорили к 8 годам колонии строгого режима, а Леонида Ковалева — к 6 годам лишения свободы.
Золотареву сейчас и на момент событий было 16 лет. В сообщении Следственного комитета Беларуси говорилось, что он ничего в сотрудников милиции не бросал: убежал с места событий, сел в такси и выбросил из машины свой "коктейль Молотова".
Золотарев свою вину не признает. Его отец сообщал, что ему несколько раз становилось плохо, что его избивают и не дают ему необходимые лекарства. Белорусский правозащитный центр "Весна" писал, что после оглашения приговора Золотарев бросился к решетке и кричал: "Отпустите меня!"
Отец Никиты Золотарева, Михаил Лапунов, рассказал Настоящему Времени, ожидал ли он другого приговора суда и как проходило следствие:
— У меня сложилось такое впечатление, что судья – такой порядочный человек, он так внимательно во все вслушивался, всматривался, все так было серьезно. И у меня в глубине души появилась надежда, что, ну обвинение – это понятно, у прокурора своя задача, а судья – грамотный человек, должен все рассудить, поставить на свои места.
И вот у меня закралась надежда, я был на 98% уверен, что все обойдется, понимаете, таким минимумом, малой кровью, как говорится. Ну дадут ему эти семь месяцев, которые он уже отсидел, и на этом забудем. Обвинение, не только по моему мнению и по тому, что я видел, базируется – я всем это говорю, кто меня спрашивает, – на [том, что] хотел, мог, предположительно, желал, помышлял. А самих-то действий не было. А какой-то свидетель, избитый таксистом, сто процентов его там лупасили, как положено, он сказал: "Я видел, что Никита доставал бутылку из борсетки". Там была такая маленькая сумочка – через плечо носит молодежь, может быть, 20 на 15 сантиметров. Я специально пошел купил эту бутылку, которую описали. Она никак туда не лезет. И все в показаниях: кто-то видел, кто-то слышал, кто-то предположил, а толком ничего нет.
Я уже не маленький, мне 51 год, я жил в Советском Союзе. Я думаю, что даже в Советском Союзе за это никого бы не судили. Они бы даже не попали за решетку. Мне жалко и Корнеева, и Ковалева. Не знаю, зачем Корнеев признал свою вину. Он рассчитывал, что ему скостят срок, а ему дали больше всех. У Ковалева вообще положительные характеристики, у него трое детей, шесть лет ему дали. Да, там написали уже в "Сильных новостях", что у моего сына была истерика. Я вам скажу так. Это была не истерика, это была реакция нормального человека на обстоятельства. Он не понимает, за что он сидит.
Никакой связи [с сыном] у меня нет, письма он получает нерегулярно. Когда на суд он приходит, получается перекинуться парой слов. Охранники заслоняют, знаете, ходят, чтобы ты не увидел и ничего не сказал. Я спросил: "Какие-то лекарства дают?" "Нет, не дают". "Когда давали в последний раз?" Он говорит: "Позавчера". А у него диагноз "эпилепсия", ему дают [лекарства] раз в двое суток. Он должен получать утром и вечером эти препараты. Если их не дают, идет обострение, у него отмирают клетки мозга. Они его убивают, не дают ему лекарств.
Изначально, когда Никиту задержали, его обвинили в том, что он бросал "коктейль Молотова". Его опознали два милиционера, ну то есть из военной части, которая у нас в Гомеле на улице Космической. Они показали на него пальцем: "Это он, это он!" Потом появляется человек, который говорит: "Я бросал". А у них спрашивают: "Как так?" "Вы знаете, мы так подумали и поняли, что мы ошиблись". А Никита мой сидел уже два месяца, понимаете.
Когда было следственное действие – это было опознание, я точно помню – я прихожу в кабинет, там куча этих ментов, не знаю, человек 10 их там было. Они туда-сюда снуют, то есть опознание. А я прихожу в кабинет, Никитушка сидит в ПЗ в ИВС, я его переодеваю полностью: снимаю с него штаны, майку, кроссовки, полностью его переодел. Заходят два этих "космонавта". Уже не в касках, конечно, и опознают Никиту, что он бросал "коктейль Молотова". У них спрашивают: "А по каким признакам вы его опознали?" "Он был в этой одежде, в этих кроссовках, по форме лица". И вот тогда у меня такой ужас, у меня глаза открылись, мы с адвокатом переглянулись, и все стало ясно.