"Человек не на одну историю и не на одну жизнь". Памяти диссидента и правозащитника Сергея Ковалева

Ветеран правозащитного движения, диссидент, один из авторов российской Конституции Сергей Адамович Ковалев умер во сне утром 9 августа на 92-м году жизни в Москве. Ковалев был одним из самых известных участников правозащитного движения в СССР, политзаключенным, государственным и общественным деятелем, политическим публицистом и биологом.

Радио Свобода вспоминает, что правозащитная деятельность Сергея Ковалева началась с несогласия с преследованием Андрея Синявского и Юлия Даниэля, когда писателей обвинили в создании и переправке для публикации за границей текстов, охарактеризованных как "порочащие советский государственный и общественный строй". Через три года после того, как процесс состоялся, в 1969 году Ковалев стал участником первой в СССР независимой правозащитной ассоциации – Инициативной группы по защите прав человека, а с 1972-го работал в самиздатском информационном бюллетене "Хроника текущих событий". В декабре 1974-го был арестован и приговорен к 7 годам лагерей и 3 годам ссылки за "антисоветскую агитацию и пропаганду". На судебный процесс приезжал и Андрей Сахаров.

Сергей Ковалев на пресс-конференции. Москва, 1995 год

Вернувшись в Москву, Ковалев принимал активное участие в демократических инициативах перестроечных лет. По совету Сахарова баллотировался в 1990-м в депутаты Съезда народных депутатов РСФСР. Стал членом Верховного Совета РСФСР, председателем парламентского Комитета по правам человека и членом Президиума Верховного Совета. Впоследствии еще дважды – в 1995-м и 1999-м – избирался в Государственную Думу. Правозащитная деятельность Ковалева не завершилась после распада СССР, он был несогласен с военными операциями российских войск в Чечне, критиковал Бориса Ельцина, а впоследствии и Владимира Путина за нарушение демократических принципов развития государства и общества.

В период Первой чеченской войны он занимался вопросами соблюдения прав мирного населения и обменом пленными между сторонами конфликта. Во время захвата свыше 1000 заложников в больнице в Буденновске в 1995 году по поручению премьера Виктора Черномырдина Ковалев возглавил группу переговорщиков и был добровольным заложником Шамиля Басаева. В рамках спецпроекта к 25-й годовщине захвата Буденновска (в 2020 году) Ковалев дал одно из последних своих интервью Настоящему Времени.

Из-за того что Ковалев выступал за прекращение военного конфликта в Чечне, его лишили поста омбудсмена России в 1995 году после голосования в Госдуме.

В 2003-м он выступал за расследование взрывов жилых домов в Москве в 1999 году, что стало одной из причин начала второй военной кампании в Чечне и привело к тому, что Владимир Путин стал главой государства. Президента России Ковалев критиковал за централизацию власти, а в марте 2010 года подписал обращение – наряду с другими 150 тысячами россиян – за его отставку. Несогласен он был и с вторжением в Грузию в 2008-м, и с аннексией Крыма Россией в 2014-м.

"Сергей Адамович Ковалев – это человек не на одну историю и не на одну жизнь, – говорит правозащитник Александр Черкасов. – Я впервые увидел его имя в какой-то контрпропагандистской книжке конца 1970-х годов, где о нем отзывались как об одном из врагов советской власти, которых поминают персонально. В это время он сидел в мордовском лагере, а потом в чистопольской тюрьме, затем его отправили в Магадан. В общей сложности он провел в неволе 10 лет.

Сергей Адамович – биолог, серьезный ученый. Начинал в клубе юных биологов зоопарка, потом – на биофаке. Работал в лаборатории Израиля Гельфанда, был вынужден уйти оттуда в 1969 году в связи со своей общественной деятельностью, поскольку он был одним из основателей инициативной группы по защите прав человека в СССР. До этого защитил вполне серьезную диссертацию. Его научная деятельность была частью общественной, потому что так был забит последний гвоздь в гроб "лысенковщины" (практика идеологической борьбы с научными оппонентами, сложившаяся в СССР). В угол она была загнана, по-моему, в 1964 году, когда появилась статья за подписью академика Семенова, написанная Сергеем Адамовичем Ковалевым и его другом Левоном Чайлахяном.

Исключительно кабинетной и лабораторной деятельностью он не ограничивался никогда. В правозащите он тоже быстро стал центровым человеком не только как член каких-то комитетов, которые что-то подписывают или гордо выступают от имени кого-то. Он стал одним из редакторов, по сути, главным редактором "Хроники текущих событий" после того, как в психбольницу отправили Наталью Горбаневскую и арестовали Илью Габая. Он был редактором "Хроники текущих событий" до ареста в декабре 1974 года. С какого-то момента он стал объявленным редактором, человеком, который взял на себя ответственность за распространение "Хроники" вместе с Татьяной Великановой и Татьяной Ходорович.

Это был поступок, когда после разгрома, после арестов, после покаяний вдруг выходят люди и говорят: "А мы берем на себя за это ответственность". И не просто "берем ответственность", а на пресс-конференции 30 октября 1974 года был представлен 33-й выпуск "Хроники", посвященный тюрьмам и лагерям – с полными списками политзаключенных, с информацией с зон. Кто бы знал, что Сергей Адамович за это именно туда и отбудет, и займется наблюдением в лагерях… Это было следствие, на котором он не сотрудничал со следствием, следствие, которое попыталось доказать, что его редакторская работа была клеветнической деятельностью, и решило проверить все эпизоды в выпусках "Хроники", а там их больше тысячи. По-моему, только примерно в десятке эпизодов выявили неточности, а существенные неточности – в паре эпизодов. То есть Сергей Адамович был блестящий редактор лучшего издания в Советском Союзе 1970-х годов. Потом он – зэк, боровшийся за права зэков в пермских лагерях, за это уехавший в чистопольскую тюрьму и в итоге отбывавший ссылку сначала в поселке Матросово на Колыме, на золотых приисках, а затем за 101-м километром в Калинине, где, кажется, работал сторожем. И так до перестройки, когда он вернулся в общественную деятельность. И очень быстро, в 1988 году, он со своими товарищами, диссидентами старой закалки, вошел в команду "Мемориала" вместе с теми, кто инициировал его создание в 1987-м. А в 1990-м "Мемориал" выдвигал Ковалева и поддерживал его на выборах в российский парламент.

Деятельность Ковалева-парламентария была очень содержательной. Он стал председателем Комитета по правам человека в Верховном Совете РСФСР. И вся та команда, которая сохранилась, многие из тех, кто работал с ним раньше, теперь работали с Комитетом по правам человека – касалось ли это последних советских политзэков, изменения режима содержания, гуманизации пенитенциарной системы или поездок в горячие точки, либо на политические процессы куда-нибудь на периферию Советского Союза. Это была очень работающая команда. И, заметим, что Комитет по правам человека и его телефон был едва ли не единственным работающим телефоном в августе 1991 года. Остальные отключили чекисты, а Комитет по правам человека в последний момент телефон поставил – об этом они не знали.

Кабинет Ковалева в Белом доме сгорел в октябре 1993 года со всем архивом, который там был. Затем Сергей Адамович избирался в Госдуму. И, опять-таки, он не был кабинетным человеком. Все помнят его, сообщающего из Грозного о том, что город, населенный жителями, стирают с лица земли. Тогда ведь в Грозном зимой 1994-1995 годов погибло от 25 до 30 тысяч человек. Первый список российских пленных из подвалов бывшего Республиканского комитета партии, а тогда президентского дворца в Грозном, привез Сергей Адамович. Так этих людей предпочитали забывать, а с этого момента их нужно было освобождать. Кого-то вытащили или продолжали вытаскивать все то время, пока Сергей Адамович или его представители туда ездили. Я, например, работал в чеченских селах, где держали пленных, и мог заниматься там поиском пропавших, потому что я был представителем Сергея Адамовича и его команды. В 1995 году я мог жить и на военных базах, и в чеченских селах, потому что имени Ковалева доверяли, что бы об этом потом ни говорили.

Но главное, что сделал Сергей Адамович и его команда во время первой чеченской кампании, – рванули в Буденновск сразу, как только стало известно о захвате заложников. И они включились в переговоры, когда захлебнулся бессмысленный и обреченный на неудачу штурм больницы с полутора тысячами заложников. Они вошли в переговоры, имея полномочия, а не как самозванцы. Они вышли на Черномырдина.

Председатель правительства РФ Виктор Черномырдин ведет телефонные переговоры с Шамилем Басаевым, фото ИТАР-ТАСС

И было быстро заключено соглашение, которое предусматривало обмен полутора тысяч заложников на добровольных заложников, которыми стали депутаты и правозащитники из группы Ковалева. Потом три дня немыслимой жары в автобусах в Ставрополье, в дагестанской степи, пока заложники, как живой щит, не доехали вместе с террористами до Чечни. За это его никак не вознаградило российское государство, но за это он получил награду Французской Республики – Орден Почетного легиона. В формуле "награждение" так и написано – за спасение людей в Буденновске. Но это очень сильно подорвало здоровье Сергея Адамовича. Сердце не очень выдерживало 40-градусную жару. Но и дальше все равно была работа: в парламенте, в "Мемориале", где он был председателем.

92 года – это 92 года. Люди уходят, и какие люди! Вчера отмечали 92 года Ларисы Иосифовны Богораз, которая умерла уже давно… Она была таким же мощным человеком, сопротивлявшимся в вязкой трясине советского режима. Вчера (8 августа) умерла в Париже Арина Гинзбург, вдова Александра Гинзбурга, распорядителя солженицынского фонда помощи политзаключенным, тоже многолетнего советского политзэка. То есть получается, что в эти дни мы вспоминаем людей, сила которых трудно представима для нынешнего поколения, достоинство которых трудно описать словами. Людей, которые от нас уходят, людей, которых мы будем помнить, надеюсь, уважать и мерить себя той меркой, которой мерили себя Сергей Адамович Ковалев, Александр Павлович Лавут и их соратники, их товарищи или друзья по тому еще сопротивлению, тому еще тоталитаризму. "Мемориал" помнит Сергея Адамовича и сделает все для сохранения его памяти. И мы вряд ли будем соблюдать траурный обычай – не чокаться. Сергей Адамович всегда чокался – о мертвых – как о живых, с мертвыми – как с живыми. Они никуда не уходят! Они остаются с нами! Сергей Адамович остается с нами!" – говорит Александр Черкасов.

Слева направо: Сергей Ковалев, Татьяна Ходорович, Татьяна Великанова, Григорий Подъяпольский, Анатолий Левитин в Крыму

Сергей Ковалев был частым гостем эфиров Радио Свобода.

О сути российской власти

Из интервью от 30 августа 2018 года:

Что вы можете ждать от человека, который называет своих сограждан "бандерлогами"? Что вы можете ждать от человека, который белые ленточки на груди демонстрантов считает презервативами? Мы для него – бандерлоги. И то обстоятельство, что он к 2024 году уже пересидит на троне и Сталина, – это тоже кое-что значит. Вот вам и демократия. И вы хотите, чтобы история гражданской активности была соответственно отражена и чтима?

Из интервью от 2 мая 2020 года:

Вслед за советской властью по нашей исторической традиции российская власть не желает знать правду. Она толкует события при помощи верноподданных экспертов и в приемлемых для себя понятиях. Например, когда Путин публично валит все на США, я думаю, он старается убедить в их глобальной вине не только слушателей, но и самого себя. Мне рассказывала как-то Светлана Алексеевна Ганнушкина о таком эпизоде во время встречи Путина с членами комиссии по правам человека. Кто-то сказал президенту: "Ведь вы понимаете, что у нас не выборы, что эту процедуру трудно назвать выборами?" И Путин не сказал в ответ: "Что вы! Наши выборы – это демократическая процедура!" Он сказал: "А вы думаете, у них по-другому? У них тоже так, только они более опытные и лучше умеют скрывать следы". Вот что сказал президент Путин. Следовательно, он понимает, что это такое – российские выборы, но, думаю, он старается верить, что западные выборы – точно такие же.

Из интервью 22 марта 2018 года:

Когда есть фашизм, надо быть антифашистами. Я понимаю, что слово "фашизм" пока трудно применимо, хотя никто не знает, никто не дал точного определения этого слова, но до сих пор оно к России неприменимо сейчас пока. Но это, я бы сказал, фашизоидная система. Когда есть фашизм, то против него может быть только антифашизм. Мы наблюдаем вот картину – мы наблюдаем склоку между своими. Мы наблюдаем, как каждая партия собирает себе голоса, ну и набирает по 1,5-2% – это еще много. Когда существует фашизм, то должен быть антифашизм. Это беда политиков, политики борются за свое место – это их естественная позиция, они конкурируют между собой. Когда есть фашизм, надо быть антифашистами. Разговор о том, кто лучше – "Яблоко" или Касьянов, или Навальный, – об этом нужно вести разговор в совсем других условиях, так, как это происходит в цивилизованном мире. Там разногласия дорого стоят. Это очень полезно, избиратель должен видеть позицию такую, такую, такую. Это добросовестное соревнование. У нас же уместно только бороться вместе, бороться с тем, что нам навязал господин Путин, не только он.

Меня не смущает 86% за "Крымнаш". Меня смущает то, что среди этих 86% довольно много представителей творческой элиты, людей грамотных, неглупых, имеющих жизненный опыт и понимающих, что они делают, становясь доверенными лицами господина Путина или критикуя Украину за ее "фашистских жидобандеровцев". Для меня трагедия страны началась осенью 1999-го или в начале 2000 года, когда Путин становился президентом. Из публичных фигур я могу на пальцах одной руки пересчитать тех, кто тогда сказал: "Что вы делаете?! Нельзя подполковника КГБ делать президентом страны! Это то же самое, если бы в Германии канцлером стал офицер Гестапо или Штази".

Нельзя из этой конторы выбирать власть! Вот беда: в стране с такой историей среди интеллигенции не нашлось достаточного количества людей, которые сказали бы: из этой конторы выбирать начальство нельзя. И теперь артисты и музыканты, за редким исключением, сидят в норе. Демократия – это не воля народа, а свобода меньшинств, это право меньшинств беспрепятственно конкурировать за одобрение большинства – беспрепятственно, честно, открыто, прозрачно конкурировать с властью ли, с другими оппонентами.

О выборах в России

Из интервью от 22 марта 2018 года:

Я застал то время, когда не 60% было за власть, а 90 с лишним. В Прибалтике 93,2%, а где-нибудь в Татарстане или в той же Чечне, кстати, 99,9%. Вот такие результаты были. Вообще надо сказать, что выборы – это процедура, результат которой становится известен после конца голосования, а у нас это иначе, у нас до начала голосования известен результат. Так что выборов нет. Есть то, что было у нас в стране постоянно. Я же называл эти цифры за 90, все были за Сталина. Вы помните, как хоронили Сталина – была давка. Я Брежнева не помню, потому что я еще сидел тогда, правда, уже в ссылке. Вот это то, что у нас называется выборы. Я помню, что в свое время, еще в молодые годы, когда речь заходила о выборах, а был один кандидат на каждое место, я спросил некоего убежденного советского гражданина, относительно интеллигентного: почему же это выборы, из кого выбирать, есть один? И он очень точно мне объяснил: нет, это выборы, потому что вы можете не избрать предложенного вам кандидата, он не наберет положенные 50% голосов, и тогда выборы не состоялись, тогда вам предъявят другого кандидата.

О правозащитном движении

Из интервью от 27 ноября 2017 года:

У меня есть некоторый, так сказать, самоупрек – упрек к тому, что называется правозащитным движением. Это некоторая непоследовательность и некоторая игра: мы будем обращаться к власти, чтобы убедить ее исполнять Конституцию. Это бессмысленное обращение. Потому что эта Конституция неслучайно забыта как закон, неслучайно в каждом пункте нарушается. Все это – властное творчество. И тогда чего мы будем смотреть мимо?..

Есть вопрос о власти – это и есть важный вопрос, это есть естественный вопрос гражданского общества. Он и должен быть главным. Одно дело, когда существует некий баланс между гражданским обществом и властью, есть взаимное внимание, можно и нужно обсуждать подробности и возможности власти привести нечто в соответствие со справедливостью, с законом. И совсем другое дело, когда вы имеете самовластие, когда вы имеете власть незаконную. О чем с ней говорить? О том, что она должна уйти вон. Вот и все.

О политических убийствах в России

Из интервью от 26 февраля 2016 года:

В гибели Бориса Немцова есть огромная вина власти, есть выдающаяся вина Владимира Владимировича Путина, совершенно независимо от того, заказывал ли он это убийство Немцова, или оно было преподнесено в надежде угодить ему. Но если уж говорить всерьез, вина наша. Каждый народ заслуживает той власти, какую он имеет. Особенно заслуживают этой власти интеллектуалы этого народа. Вот почему я считаю, что выход России из сложившейся жесточайшей ситуации есть единственный, я бы назвал его бунт интеллектуалов.

Из интервью от 2 марта 2020 года:

Власть, которая создает обстановку истерии и беснования в стране; власть, которая вводит антиконституционные нормы в своих законах и указах, – в любом случае есть важный участник политического убийства. Убийство Галины Васильевны Старовойтовой, как я полагаю, не было согласовано наверху, но провал расследования, по моему мнению, случился не без участия "высших сил". То же самое можно сказать и об Анне Степановне Политковской, да и, наверное, о Борисе Ефимовиче тоже. Нити этого преступления тянутся в Чечню, и господин Путин отчетливо отмазывает от следствия Рамзана Кадырова. Это очевидная вещь, как очевидны и причины, по которым Путин не может расстаться с этим своим гауляйтером. Путин в тупике, ему некуда деваться: ему надо переть напролом, что он сейчас и делает, или капитулировать. Но Путин – не тот человек, который искал бы компромиссов, постепенной капитуляции, постепенного ухода. Я, кстати, предполагаю, что нынешняя российская власть уже отрезала себе пути для мягкого ухода.

Оригинал статьи – на Радио Свобода