Героиня видео Настоящего Времени родилась и большую часть жизни прожила в Донецке. В 2014 году, будучи подростком, она была свидетельницей того, как город перешел под власть "ДНР". В 2022 году, после того как Россия начала полномасштабное вторжение в Украину и ее город был оккупирован и нелегитимно присоединен к России, ей удалось уехать в Европу. Однако в Донецке по-прежнему живут ее родители, по этой причине девушка не хочет называть своего настоящего имени.
"Я не могу представиться, потому что в Донецке сложная ситуация: я нахожусь в другой стране в безопасности, но мои родители не хотят выезжать, потому что это их дом, и они говорят: "Почему мы должны выезжать из своего дома, оставлять тут все, что мы строили всю жизнь?" – объясняет собеседница. – Но при этом, если кто-то узнает, что я давала какие-то показания против российской армии и вообще, что придерживаюсь политики против войны, к родителям просто придут и начнут их шантажировать, угрожать им, чтобы я приехала. А на меня просто заведут уголовное дело, если его на меня до сих пор еще нет".
Девушка рассказала Настоящему Времени о жизни в Донецке после начала "гибридного" военного конфликта с участием российских военных в 2014 году и о том, что происходит в регионе сегодня, при полномасштабной оккупации.
"Все пытались рассказывать, что это не русские, но на деле все знали, что это они"
"Когда все началось, я заканчивала девятый класс. Вообще, я в девятом классе собиралась поступать на украинскую филологию, – рассказывает девушка. – У меня было счастливое детство: обычное, как и у всех. В детстве все свободно самовыражались, все делали, что хотели. Разговаривали на двух языках – это очень часто был суржик, смесь русского и украинского. Конечно, я всю жизнь считала себя украинкой, потому что я родилась в независимой Украине и всю жизнь в ней же и прожила".
Наша героиня рассказывает, что до оккупации никогда не выезжала за пределы Украины. В детстве она летом ездила с родителями отдыхать в Крым, а за границу впервые попала после 2014 года, уже когда ненадолго выехала с оккупированной территории: тогда она съездила в Париж и на концерт певицы Адель в Германию.
Бои в Донецкой области начались в апреле 2014 года: тогда пророссийские сепаратисты при поддержке российских отрядов захватили Славянск и еще несколько населенных пунктов в Донецкой области. Седьмого апреля, когда было захвачено здание областной администрации в Донецке, они объявили о создании так называемой "ДНР". Россия немедленно поддержала на государственном уровне это самопровозглашенное образование, но тогда еще отрицала, что причастна к конфликту в регионе.
Настоящее Время рассказывало историю гибридного конфликта на Донбассе в 2014 году и о том, как Россия в нем участвовала, официально этого не признавая:
"В первый год [2014] город полностью опустел, людей вообще практически не было. У нас был почти что миллионник, осталось где-то 100 тыс. жителей, – вспоминает начальные месяцы в Донецке под властью "ДНР" наша героиня. – Часть со временем вернулась, где-то через полгода, когда основные обстрелы закончились. Но в основном это были русские военные, которые еще и семьи свои начали потихоньку перевозить. То есть очень много людей было, которые заехали с "той" стороны".
11 мая 2014 года в Донецке российские военизированные
подразделения провели в захваченном регионе "референдум" о самоопределении, после которого была провозглашена независимость так называемой "ДНР". Киев и подавляющее большинство стран Запада считают голосования в Донецке и Луганске нелегитимными. По официальным данным, 89% проголосовавших в ДНР
высказались за государственную самостоятельность республики, но, по данным Украины, реально на голосование менее трети избирателей, которые жили на захваченных территориях. Само голосование проходило в хаосе, в присутствии людей с оружием, а подсчет голосов осуществлялся в непроверяемых условиях.
"Референдум" – это было что-то с чем-то, – подтверждает жительница Донецка. – Не было никакого электронного или обычного реестра, кто проголосовал, а кто нет. Ты просто приходил на участок и давал паспорт. Они смотрели прописку, но, если у тебя была прописка в другом районе, ты мог сказать: "Я там сейчас не живу, живу тут рядом". И так можно было ходить голосовать на разные участки сколько угодно раз. И никакой базы не велось, ничего, один человек мог и десять раз проголосовать".
"При этом очень многие мои знакомые, знакомые родителей, друзей не ходили голосовать", – подчеркивает девушка.
"В 2014 году, как раз после референдума, когда только-только начиналось, вошли в город русские военные, и над городом начали летать истребители, – вспоминает собеседница Настоящего Времени. – Обычные самолеты очень быстро перестали летать (над "ДНР" и "ЛНР" после сбитого малайзийского "Боинга" была введена бесполетная зона – ред.), но зато начали летать истребители, звук которых вообще невозможно перепутать ни с чем. Когда он летит в небе, у тебя уши закладывает от того, что гул стоит на всю улицу. И так было все лето 2014 года. Потом все немножко подуспокоилось".
"В день 26 мая, когда у нас бомбили аэропорт, я помню, что выходила из школы и прямо над школой пролетали военные вертолеты", – вспоминает девушка.
В тот день между пророссийскими сепаратистами и вооруженными силами Украины прошли первые бои за Донецкий аэропорт. Несмотря на подписание Минского протокола в сентябре 2014 года, который предусматривал
прекращение огня, перестрелки продолжались и переросли в ожесточенные бои. 22 января 2015 года власти Украины заявили о потере контроля над Донецким аэропортом.
"И вот когда это все началось, я была настолько против всего, – вспоминает собеседница. – Но, когда я кому-то из друзей сказала, что я не хочу, чтобы была "республика", мне сказали: "Ты только не вздумай никому больше такого сказать, потому что это опасно".
"В школе тогда в принципе все говорили, что все будет нормально: что мы будем так же в составе Украины, но у нас будет статус республики, как было всегда у Крыма, – рассказывает героиня. – Но, видимо, что-то пошло "не так", особенно когда в город заехали российские военные на танках, на бэтээрах и начали ставить блокпосты по всему городу. То есть было часто такое, что ты едешь куда-то в центр и стоит блокпост посреди дороги. Останавливается автобус, и все документы проверяются. Все пытались рассказывать, что это не русские, и так далее, но на самом деле все знали, что это они".
Собеседница Настоящего Времени рассказывает, что в Донецке тогда очень быстро воцарилась атмосфера страха и люди перестали выражать свое несогласие с тем, что происходит, чтобы не быть арестованными.
"Люди, которые открыто выражали свое несогласие... Просто приезжает тонированная машина, из нее выходят люди, полностью вооруженные, в полной военной экипировке. Могут выбить дверь домой, если ты дома находишься, – вспоминает девушка. – [Могут] просто тебя забрать, в неизвестном направлении увезти. В худшем случае вывозят людей просто в лес, калечат, убивают, и просто людей не находят после этого".
"В школах, университетах велась пропаганда, ввели предмет "Гражданственность Донбасса"
"Мы с мамой выезжали летом 2014 года к бабушке на неоккупированную территорию, чтобы хотя бы лето пересидеть и вообще дождаться какой-то тишины, – рассказывает девушка. – У нас район в Донецке был очень близко расположен к линии разграничения, и у нас были очень массивные обстрелы летом 2014 года. У нас и в школу тогда прилетело, в которой я училась, а у меня дом прямо напротив нее, и в дом тоже прилетело, в торец. И в соседние дома очень часто прилетало, поэтому мама меня просто собрала и вывезла в июне 2014 года. И в сентябре я пошла учиться в школу у бабушки".
"После нам позвонили, сказали, что в октябре открывают нашу школу в Донецке уже полностью и что все нормально, что потише уже стало. И мама все-таки решила, что мы возвращаемся в Донецк – потому что средств не было на то, чтобы сильно долго сидеть не дома. То есть реально у многих в городе не было просто возможности уехать и не возвращаться домой", – объясняет она логику ее родителей.
Девушка вспоминает, что по возвращении в Донецк ее поразило, что цены резко выросли.
"Если пенсия была на момент 2014 года 2000 гривен, то ее перевели в 4000 рублей. Ну а цены на продукты в течение полугода стали такие же практически, как в Москве, – рассказывает она. – И на 4000 рублей пенсионеру нужно было и заплатить за коммуналку, и лекарства себе купить какие-то, и покушать купить. Но это очень сложно, это невозможно даже, я бы сказала. Поэтому все в Донецке вынуждены были ездить еще получать украинскую пенсию".
Жизнь в Донецке под властью ставленников России сильно изменилась, и не в лучшую сторону.
"На самом деле очень сильно все изменилось. Если раньше молодежь выходила просто даже погулять по ночному городу, могла по набережной пройтись вечером, ночью, когда не так жарко, фонарики светятся, атмосферно очень... Это просто все прекратилось моментально, потому что транспорт перестал вечером ходить. Патрули постоянно ходят, ездят", – описывает она.
Пропасть между героиней и ее сверстниками постепенно росла из-за ее позиции по "ДНР" и России:
"Я очень редко общалась с ровесниками, потому что мне было с ними неинтересно, – признается героиня. – Плюс они очень часто обсуждали что-то связанное с военными, которые заехали, то есть они там с ними знакомы были, общались. Некоторые девочки даже с этими военными встречались. Для меня это был прямо нонсенс!"
Собеседница Настоящего Времени вспоминает, что в захваченных районах немедленно началось вещание российских телеканалов, а в школах и вузах появилось много российской пропаганды. Большинство людей быстро стали к ней восприимчивы. Российская телепропаганда, по ее словам, открыто говорила жителям Донецка, что украинские власти их хотят убить, и рассказывала, что именно Украина обстреливает Донбасс – часто при помощи постановочных сюжетов.
"Они рассказывали, что Украина нас обстреляла. А на самом деле было так. Репортеры приезжали на место, начинали что-то снимать, а потом сворачивались и отъезжали на некоторое расстояние, недалеко. В то место, где они только что были, приезжал танк или установка, прямо посреди жилого массива быстро отстреливались и очень быстро уезжали. После этого "прилетала" ответка, и репортеры возвращались и снимали "украинский" обстрел", – рассказывает девушка.
"Были люди, которые не хотели ни в чем разбираться, они просто верили в пропаганду. Им так было легче жить, наверное, – рассказывает собеседница Настоящего Времени. – В школах, в университетах, на самом деле, очень сильная тогда велась пропаганда. Сразу почти, в 2014-м или 2015 году, точно не скажу, появилась общественная организация "Молодая республика", которая очень сильно завлекала в свои ряды как школьников, так и студентов.
Также в школе ввели такой предмет, как "Гражданственность Донбасса", на котором рассказывалось о том, что Донбасс – исконно русская земля".
"Хотя на самом деле Донецк вообще основал англичанин Джон Юз и это все время была украинская земля. То есть всегда все знали украинский язык, все разговаривали на нем спокойно, свободно. Телевидение все было на украинском, в школах все [его] учили. Всегда была Украина, всю мою жизнь. Так было до 2014 года, когда нам начали рассказывать, что мы теперь Россия", – замечает девушка.
Также жителей Донецка новые власти принуждали получать российские паспорта:
"Во всех новостях заявления были, что люди сами хотят [получать российские паспорта], что это добровольно, по желанию. А на самом деле ты работаешь бюджетником обыкновенным – учителем, еще кем-то, то тебе руководство приходит и говорит: "Либо ты подаешь документы на российский паспорт, либо мы тебя увольняем, потому что у тебя украинские документы", – объясняет понятие "добровольности" собеседница Настоящего Времени.
Она вспоминает, как людям буквально приказывали на работе приходить к специальным "паспортным" автобусам и организованно вывозили их в Ростовскую область, где во временных паспортных столах выдавали им паспорта. Настоящее Время рассказывало о таких поездках жителей захваченных районов:
В таком режиме Донецк и окружающие его районы жили 8 лет "гибридного" конфликта – до полномасштабного российского вторжения в феврале 2022 года.
"Настроения у людей в Донецке – все очень негативно относятся к России"
Собеседница Настоящего Времени вспоминает, что зимой 2022 года многие в Донецке предчувствовали новую стадию конфликта. Тогда в городе начали массово забирать мужчин в "армию ДНР": это привело к облавам и к тому, что многие мужчины либо бежали из города, либо неделями сидели дома, скрываясь от властей.
"На самом деле мы еще за месяц до начала полномасштабного вторжения думали о том, что "что-то будет", – вспоминает девушка. – Потому что в Донецке начали просто всех мужчин поголовно отлавливать, как животных, грузить в автобусы и увозить в неизвестном направлении. У меня отец тогда почти сразу же поехал в военкомат, чтобы подтвердить свою инвалидность, чтобы ему выписали по новой "белый билет". Друзья же все просто сидели дома, не выходя, не подходя к окнам несколько месяцев".
Она подтвердила, что 18-19-летних жителей региона, которых сотрудники военкоматов тогда смогли отловить, неподготовленных отправляли прямо на фронт, часто без оружия. Многие, по ее словам, гибли уже через несколько дней.
"И вот в 2022 году еще была такая ситуация у меня, что я осталась одна дома, сидела работала. И у меня интернет начал провисать очень сильно. Я просто сижу и понимаю, что у меня начинает закладывать уши и очень сильно давит прямо на уши, – рассказывает девушка. – Я поворачиваю голову к окну, и у нас прямо над домом – а я живу в пятиэтажке – и вот буквально над пятым этажом пролетает истребитель. И у меня после этого в моменте просто началась паническая атака, потому что вот это было в 2014 году и началось снова в 2022 году".
После начала полномасштабного вторжения России в Украину девушке удалось уехать из Донецка и добраться до Европы. Там она живет уже больше двух лет и сейчас пытается забрать к себе бабушку: пожилая женщина пережила оккупацию и пока остается в прифронтовом городе на территории, подконтрольной Украине. Родители героини, по их словам, уезжать из Донецка пока не готовы, но героиня с ними общается и знает о том, что происходит на ее родине.
Собеседница Настоящего Времени говорит о массовой усталости жителей региона от войны и о том, что все очень хотят мирной жизни и спокойствия.
"Мои родители, на самом деле, уже просто очень сильно устали от этого всего. Ну, извините, уже десять лет, сколько можно? Они так же себя считают украинцами, но им просто уже хочется спокойствия, – описывает героиня ощущения своих родных. – Они хотят, чтобы не было этих регулярных прилетов, чтобы им не надо было бояться за свою жизнь. Без этого постоянного стресса".
Бабушка собеседницы Настоящего Времени в 2022 году месяц прожила в оккупации: затем район, где она живет, снова перешел под контроль Киева.
"Мне бабушка рассказывала – у них дом находился все это время на неоккупированной части Донецкой области. Приехала бригада мальчиков 18-19 лет, они заселились в соседний дом. А потом приехали какие-то, как бабушка сказала, чеченцы. Забрали этих мальчиков, поехали куда-то дальше. У них был какой-то приказ, по итогу все эти мальчики 18-19 лет вернулись обратно просто телами, – рассказывает девушка. – Их привезли на танках, просто они лежали сверху. Это очень страшно было, и, конечно, у людей после этого сильно поменялось отношение к происходящему".
"Сейчас, на самом деле, настроения у людей в Донецке – по крайней мере, у моих знакомых, у родителей знакомых – все очень негативно относятся к России, – подчеркивает собеседница Настоящего Времени. – Потому что даже из элементарного: российские власти объявили о том, что Донецк – это часть России, но при этом граница все равно осталась, и погранпосты таже остались, чего в России между регионами, как они их называют, нет. И даже те, кто может изначально и был за [вступление в Россию], сейчас смотрят на это все, и у них сильный диссонанс происходит в голове. И они начинают реагировать на это негативно".
Девушка говорит, что не знает, сможет ли когда-нибудь вернуться на родину. Жизнь в Донецке под властью России для себя она не рассматривает.
"Вернуться обратно я могу только в одном случае – деоккупация. Больше никаких вариантов я не вижу, – честно говорит она. – Потому что я не смогу молчать о том, что там происходит, о том, как было до оккупации и как стало после, особенно после полномасштабного вторжения. А за это меня, скорее всего, либо увезут куда-то в непонятном направлении, либо срок дадут", – с грустью констатирует она.
"Так что есть это один-единственный вариант – деоккупация".
