Светлана Родина, российский режиссер, живущая в Швейцарии, вместе со своим мужем и сорежиссером Лораном Ступом сняли фильм "Остров" – о суровой жизни на затерянном участке суши в Каспийском море, где после распада СССР нет ни цивилизации, ни легальной работы, но остается вера в Путина и имперские амбиции России.

Картина вошла в основной конкурс "Артдокфеста"-2022.

Светлана и Лоран рассказали о том, как попали на остров, отчего долгое время кино не получалось, как там живут люди и почему чувствуют себя свободнее.

– Расскажите, о чем ваш фильм?

С. Р.: Наши герои живут в деревне на острове в Каспийском море. Когда-то там был цветущий колхоз рыбаков и около трех тысяч жителей. Сейчас там живет не больше 60, семьи с детьми и подростками. Они все герои нашего фильма. Этот остров на долгое время после развала СССР оказался забыт, там даже отключили электричество, поэтому сейчас там по факту ничего нет. Ни электричества, ни больницы, ни администрации, только маленькая школа.

При этом там удивительные люди, вовсе не маргиналы. Съемки длились три года, когда мы приезжали и уезжали, в определенный момент мы стали посещать это место уже не как кинематографисты. Тогда решили сократить съемочную группу до нас двоих, стали жить с ними, пить, танцевать, все делали вместе. Фильм рассказывает об истории этого странного острова.

Л.С.: Я жил в России в 90-е, потом уезжал, но вот, вернувшись, осознал, что страна выглядит совсем иначе. Опять все закрывается само в себе. Россия выбирает собственный путь. Жители острова, даже несмотря на условия жизни, верят в систему, в Путина. Человеку нужно во что-то верить, тогда мы поняли, что этот остров может стать некой метафорой всей России, в идеологическом смысле.

– То, что вы поехали, будучи семьей, помогало вам взаимодействовать с героями? У вас ведь по итогу получилась своеобразная семейная сага.

Л.С.: Все начало работать, когда мы приехали вместе. До этого нас не подпускали близко.

С. Р.: Фильм очень нас изменил. Мы приехали снимать его как профессионалы, придумали множество приемов и сделали все, как хотели. Однако не было искренности, глубины. Приехали первый раз, потом второй, я была в отчаянии, у нас не получалось сделать что-то новое, настоящее. Находясь в Москве, перед третьей поездкой, у нас тогда уже заканчивались деньги, взятые в долг ради фильма, я сказала, что это решающая попытка. Либо мы ломаем эту стену между нами и людьми, либо бросаем проект. И тут все поменялось, мы забыли о профессионализме, приехали как люди. Тогда к нам изменили отношение, открылись. Мы перестали быть чужаками и смогли заснять жизнь этих удивительных людей.

– Жители деревни, судя по вашему фильму, создают свою реальность, но они ведь отрезаны ото всего мира?

Л.С.: Они всегда найдут выход. Это было очень интересно, что во время пандемии там жизнь никак не изменилась. Все продолжали рыбачить, охотиться. Они гораздо свободнее в своей жизни, чем мы.

– Почему многие люди, уехавшие однажды с острова, возвращаются на него?

С. Р.: Это как раз очень трагическая сторона истории. Ты можешь чувствовать себя очень свободным, но на самом деле ты беспомощен, находишься в изоляции. При этом то же самое происходит, если мы пытаемся выйти из своего пузыря, своего острова. Жители острова живут настоящей коммуной, но они совсем не приспособлены к существованию вне ее, к выбору. Не научившись делать выбор, они возвращаются на остров, туда, где его нет.

– Параллельно с радикализмом на экранах, в дома жителей врываются спецназовцы? Почему вы показываете это в фильме?

С. Р.: Да, это присутствует в картине, однако это не есть их жизнь. Поэтому таких моментов в фильме совсем мало. Люди к ним приспособились, им немножко страшно, но жизнь продолжается. Наверное, это пугает больше всего – они приспособились к тому, что теперь это норма. Нас это поражает, что может приехать человек в маске и выбивать двери, а они это так спокойно об этом рассказывают. Люди ко всему могут привыкнуть, и пока они живут в пузыре, для них все будет нормально.

– Самый первый размытый кадр, будто бы с полароида, погружает нас в историю. Как вы работали с изображением?

Л.С.: Когда мы попали в первый раз на остров, то вокруг себя сразу увидели пейзажи. Даже жаль, что не сняли еще больше. Огромное количество материала не попало в финальную версию. Также один из моих любимых режиссеров – Андрей Тарковский, это помогало ловить вдохновение. Я старался инспирировать дух "Сталкера" в наш фильм.

С. Р.: Полароидный эффект появился уже на монтаже. Он передает эффект застывшего времени. Жители до сих пор не оправились от трагедии 90-х.

– Когда Иван пишет письмо Путину, создается ощущение детской сказки. Откуда берется эта эмоция у зрителя?

С. Р.: Представьте себя в такой ситуации, когда у вас нет логического выхода. Кто-то бежит в церковь, а кто-то пишет Путину. Нужно найти абсолютную силу. Иван – умный человек, он понимает реальность, но сам выбирает иллюзию. Я никогда не спорила с ним об этом, ибо в ответ я ничего не могу дать ему. Единственный человек, который может дать ему что-то, – это Путин. Однако для нас настоящая сказка в фильме – их отношения. Новый год начинается, и они забывают о своих проблемах, танцуют и празднуют. Мы же праздновали Новый год с ними, и это было очень хорошо. Для них если праздник, так праздник, танец, так танец. В этом есть надежда, что нас спасает любовь.

– Как вы попали на остров?

С. Р.: Однажды я увидела фотографию этого острова, снятую моим другом и журналистом. Там было много фотографий, но именно на ней я застряла, там были руины в тумане. Вот это чувство изоляции, но больше всего меня удивило, что там живут люди. После этого я сказала Лорану, и мы решили поехать. Фильм начался с желания попасть на место, а не с какой-то истории.

Л.С.: Для меня же с самого возвращения в Россию стала глобальной мысль о том, что страна закрывается сама в себе. На этом острове я нашел ощущение, что в этом всем есть метафора.