За неделю до парламентских выборов в Грузии певица Нино Катамадзе выступила на оппозиционном митинге на площади Свободы в Тбилиси. Журналист Настоящего Времени Алексей Александров встретился с Катамадзе, чтобы обсудить предстоящие выборы, грузинский "черный список" артистов, войну в Украине, будущее России.

– Вы выступили на оппозиционном митинге в центре Тбилиси. Почему и почему именно на оппозиционном?

– Важно, твой голос, чтобы он звучал достаточно громко для того, чтобы тот свободный выбор нашей жизни, был самым важным на этом этапе. У нас буквально сейчас выборы, и исходя из ситуации, которая в нашей стране, очень сложной, и очень такой непростой, ну, столько веков уже эта страна борется, чтобы стать наконец-то на свободную дорогу, на европейские ценности.

– Вы считаете, что сейчас какой-то новый переломный момент?

– Если пересмотреть последние 20 лет истории моей родины, даже 35 лет, всегда была борьба за не только независимость, а правильную независимость, независимость со своими правильными институтами. Очень важно было для моей родины вернуться в ту европейскую семью, которая последние несколько веков декларировали образ жизни, и культурную жизнь, и ценности, и характер народа моей родины абсолютно европейский.

Но за последние два года этот ракурс абсолютно поменялся, до такой степени, что только осталось слово "прооевропейский". Остальное всё – абсолютно пророссийский, агрессивный.

И поэтому очень важно, чтобы ты открытая дверь, которую нам открыли наши партнёры и друзья на в митингах, на протестах показывает свое отношение к Евросоюзу. Очень важно с таким непростым политическими организациями, которые очень много тратят силы для того, чтобы мы поменяли ориентир.

– А кто это? Кто вот эти силы тратит на то, чтобы Грузию поменяла курс?

– Ну можно сказать, что это "Грузинская мечта". Это организация, которая всеми методами, всеми примерами, законами, которые они принимают. И у них большинство в парламенте, они все, что хотят, то и делают, несмотря на сопротивление Европейского Союза или Европарламента. И у них большинство и в Аджарии, и в Кахетии, они очень долго готовились, чтобы потом открылась их "настоящая мечта". Поэтому у них есть ресурсы финансовые, а народ после 2012 стал беднее.

И во время такой ситуации всегда перед выборами у людей есть возможность что-то получать, хотя бы от своего государства. "Грузинская мечта" тратит очень много финансов именно в тех регионах, где людям очень сложно выжить. И у них экономический уровень жизни очень низкий. Поэтому их методы выиграть на выборах очень злые, грязные и поэтому мне очень сложно об этих темах разговаривать.

– Вы видели, наверное, рекламу, которую обсуждали в Украине, рекламу, где с одной стороны грузинские города, стороны украинские? [Месяц назад в Грузии появились баннеры и видеоролик предвыборный ролик партии "Грузинская мечта" с кадрами разрушенных в результате войны зданий в Украине. В ролике использованы черно-белые кадры разрушенных и горящих зданий, инфраструктуры и городов Украины с надписями "Нет войне!" – напротив цветных изображений аналогичных новых и отремонтированных зданий в Грузии со слоганом "Выбери мир" – НВ].

– Это очень, очень низко. Мы же ездим в Украину. У нас 2 октября было в Одесском оперном театре концерты, 4-го – Днепровский оперный театр. Естественно, мы общаемся, мы разговариваем. И, конечно, это больно. Больно, потому что там это война не по собственной воли. Люди в своих границах защищают себя от агрессоров и вдруг такое... я не знаю, кто это мог сделать, за это надо отвечать просто.

Здесь многие говорят сейчас, что "Грузинская мечта" людей ставит перед выбором. Она говорит, что страна стоит перед выбором войны или мира. Как вы думаете, вот этот месседж люди в больших городах или в маленьких сёлах месседж как воспринимают?

Я думаю, что этот месседж работает, потому что этот месседж [сообщение] о войне или о мирах. Это у них месседж в течение 12 лет, что благодаря им нет войны, но на самом деле мы же знаем, что это не так. У Украины никто не спросил, они хотели или нет войну. Они просто спали в своих домах, да? И поэтому, чтобы сопротивляться ещё каким-то силам, войны у них даже в мыслях нет. Поэтому этот месседж работает, естественно.

– "Грузинская мечта власти" 12 лет. Что вообще изменилось и в какой момент это изменилось, когда вы поняли, что молчать больше нельзя, надо говорить?

– Каждый артист должен говорить абсолютно громко. И я никогда не была сторонником никакой политической организации. Сегодня я обещаю, что и в будущем. Вопросы, которые меня волнуют, на которые я не могу закрыть глаза, это многие темы. Я начала замечать после того, как я перестала ездить в Россию. После 2019 года. До этого у нас были концерты в Грузии, у нас был доступ к залам, которые мы хотели, мы могли делать концерты. Но после 2019 года, когда уже начала громко высказывать насчет моего отношения и к войне, тогда уже началось. Поэтому я думаю, что это всё продолжается.

– Вы в конце прошлого года, что вам не дают выступать. Как это выглядит?

– Ну, это выглядит таким образом, что, во-первых, когда есть такие гала-концерты, новогодние концерты, когда-то у тебя есть возможность общаться с твоей публикой там, без каких-то финансовых затрат. Ты хочешь арендовать, но ты должна написать, заявление в Министерство культуры, тебе говорят, что нет доступа к залам, потому там ремонт начинается или занято, или, или. Поэтому, бывает такие сложности на самом деле.

– А где они у вас здесь возникли? В каких городах?

– Они возникли и в Батуми. То есть это какой-то цикл, вы должны понимать внутреннюю структуру концертного деятельности. Это когда тебе уже громко говорят, что кроме Нино все должны выступать, оно уже идет как цепочка, приватные концерты тоже исчезают, потому что люди, у которых есть бизнес, не хотят получить какие-то проблемы.

Но на самом деле, если честно, мне очень не хочется говорить о внутренних проблемах, мне очень неудобно, что такая маленькая страна и все друг друга знают. Мне хочется, чтобы моя страна выглядела с наилучшей стороны. Наши сограждане выступают на лучших сценах мира. Мне хочется об этом рассказывать – о лучших сторонах моей страны. Но иногда приходится быть очень резким.

– Это очень похоже на российские процессы.

– Не похоже, это прямо процесс.

– Происходили там уже давно, когда людей убирали с телеканалов… Сейчас с вами так же происходит. То есть условно вот эти "новогодние огоньки", вас туда просто не зовут …

– Не, они зовут и иногда кто-то не знает, что так. Когда мне говорят, что нам нужно на каких-то концертах, я уже задаю вопросы, а вы перепроверяйте, чтобы у вас самих не было проблемы, просто перепроверьте.

– Это какие-то черные списки?

– Это советский "чёрный список". Слово "чёрный список". Мне кажется, что это фактор человеческий фактор.

– Буквально в прошлые выходные Mgzavrebi отказались выступать на открытии парка. Они сначала согласились там выступать, потом отказались от этого выступления, написали пост, что путь Грузии – это путь в Евросоюз. Вы как думаете, они сейчас тоже столкнутся с такими же проблемами, как вы?

– Сторона, которая организовывает для "Грузинской мечты" концерты или программы, это телеэфиры, у них есть свои каналы, государственные каналы, я отказываюсь даже туда появляться.

– А зовут?

– Изначально они все звали, и я всегда отказывалась и прямым текстом говорила, почему я туда не приезжаю. Потому что невозможно говорить о каких-то сказках, не замечать те грани, между бедным и богатым. И я это в открытую говорю. И после этого начинаются проблемы.

Ну вы представляете, ты живешь в своей стране огромной, ресурсами, и ты знаешь, что ты не соглашаешься с какими-то большими боссами, тебя лишают всего. Очень сложно сопротивляться. Нелегко сопротивляться. Я думаю, что иногда сложность – это хорошая перезагрузка.

– Вы были в Украине сейчас. И вы ездите туда все эти два года. Как вы видите сейчас Украину, вот когда вы там оказываетесь? Как война, которая идет, как она меняет Украину?

– Очень сложно, естественно, потому что, у нас был запланирован тур 2022-м году в залах, где было все проданы все билеты. Но эти залы уже не существуют. Визуально это очень больно. Очень непросто. Потому что эта агрессия настолько вот здесь, каждую следующую секунду, ты ждешь только смерти, не бывает паузы, когда не звучат бомбы, взрывы или ты всё время на каких-то ощущениях, что с тобой что-то случится. То есть ты каждую секунду проживаешь до конца, никто не знает, что будет дальше.

Я ездила везде, в детских домах, в гостиницах, в госпиталях, где бы я не находилась, никогда не слышала, что за их мир должен бороться или воевать кто-то другой. И просто они идут до конца для того, чтобы выиграть эту войну, чтобы чтобы спастись в конце концов.

– Вы оказывались в украинских городах, когда туда прилетали российские ракеты?

– Конечно. Конечно.

– Как это чувствуется?

– Во время концерта особенно это чувствуется, потому что ты поёшь, общаешься, и вдруг включается сирена. И весь народ должен спускаться внутрь. Ты рассказываешь о любви, о надежде, но бомбы, эти звучания тебе не дают возможность говорить и продолжать об этой любви и о жизни, о надежде.

Ещё очень сложно, что ты понимаешь, что на этом концерте уже нет твоих друзей, которые до этого приходили, потому что уже нет вживых. Естественно, Киев – это защищенный, но все равно, когда баллистика падает, вибрация чувствуется. В Одессе она чувствовалась на море все время, эти ракеты, которые сбивали. Или в Днепре нам говорили, что, если можно, на балконе не садиться, потому что низко летают дроны. И ты понимаешь, что мир меняется, слова меняются в текстах, отношения меняются, люди другие.

И у тебя другой расклад жизни, другое время, и несмотря на все эти сложности, эта страна работает, работают и клиники, и заводы, вся система работает для того, чтобы поддерживать жизни, продолжать жизни, потому что там настоящая борьба.

– Я не ожидал от вас услышать слово "баллистика".

– Да, баллистика. У меня всегда в телефоне есть аппликация, вот сейчас в данный момент, сигнал "Аларм", сейчас нет в Киеве, но и в других городах есть, откуда прилетает, что прилетает. И по скорости они понимают, могут убежать или не могут. Это настолько внутренняя готовность, это нереальный вызов жизни, просто быть готовы к войне. Мы же не знаем, что это такое. Но это народ, несмотря на того, что вы не спросили, хотят они или нет воевать, они включились до конца. И я верю, что эту войну выиграет Украина.

– Я, конечно, не могу вас не спросить про Россию. Вы там перестали выступать. И не планируете?

– Ну, во-первых, кому петь и о чём? О чём петь? Военного репертуара у меня нет, к счастью. И о чём петь?

Во-вторых, это очень такая болезненная тема, потому что, там очень много хороших людей, прекрасных людей. Очень сложные истории, за что людей задерживают, убивают, уничтожают. Они тоже не хотят войны. Страна, которая воюет "с братьями", как они говорили, и внутри народ, который не хочет эту войну, они их уничтожают, они исчезают просто.

Какой-то нереальный стал этот мир. И это очень больно. Потому что, никто не может сказать, что 140 млн, и там нет хороших людей. Так же не бывает. И мне очень больно. Потому что, нам хочется, чтобы все были вокруг нас хорошими. Как-то сложно, знаете, стало. Даже за столько время мне приходится, отвечать на эти вопросы, с которыми совершенно не согласна, потому что внутри я вообще другой человек. Представляете, настолько мне сложно отвечать, а настолько сложно людям, которым приходится воевать.

– Вас зовут сейчас туда выступать или все уже просто знают, что это невозможно, что и вы не поедете, и, наверное, это опасно для вас? Какие-то предложения звучат?

– Какие-то предложения звучат, люди говорят, да, но чтобы с концертами там или гастролировать – нет.

– Аудитория в России вас слушает, продолжает слушать?

– Может быть, не знаю. Ну, есть у меня друзья, которые мне кажется, что в других странах приезжают и продолжают.

– А что пишут вам ваши друзья из России?

– Ну, из России не пишут. Из России, которые уехали, пишут. Да, они уже не из России. Сложно. Эта тема очень сложна.

Россия убивает, Россия везде постреляла. Я даже с детства помню, Афганистан, что-то всегда. Но когда ты физически увидела, что такое могилы детей и молодых людей. И не только убивают. У нас есть друг который живет в Львове, сейчас и взорвали дом. Просто так, под Киевом. И чтобы забрать тело родителей, тело мамы заминировали. То есть не только убивают.

И когда ты физически видишь эти города, видишь эти дома, видишь эти залы… Мы говорим о реальной войне. Мы сейчас интервью делаем в мирной студии, мы откроем дверь – и там совершенно невозможно говорить ни о свободных словах, ни о своих высказываниях. То есть это не мирное время. Очень, очень сложное время.

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:

"Не надо ни на кого влиять, просто надо не красть и не убивать". Певица Нино Катамадзе о творчестве во время войны

– Вы ранее говорили, что вы уверены, что Грузия на пути в Евросоюз. Вы сейчас по-прежнему уверены?

– Конечно. Конечно. Потому что сейчас настолько открытая дорога и со стороны европейского народа, Европейского Союза, со стороны грузинского народа. Настолько очень ярко выражено стремление друг друга. Если учитывать, что 50 лет назад я не могла выйти из моего дома до музыкальной школы самостоятельно, через после 50 лет я спокойно могу своего сына отправить где-то за границу в 16 лет самостоятельно. Это огромный процесс, прогресс. И этот прогресс невозможно остановить. Если нам прямо нужно выбрать, достойную свободную жизнь среди свободных людей, развиваться. Грузинский народ, моя родина готова выбрать правильный путь.

– Чего бы вы хотели: для Грузии, для Украины и для России?

– Я хотела бы победы Украине, Евросоюза для Грузии. И для России –свободный выбор. И без пропаганды. И все те интеллектуалы, которые уехали с Советского Союза, чтобы вернули свою страну и построили прекрасную страну.