С начала полномасштабного вторжения приют от войны на территории ЕС нашли более четырех миллионов украинцев, и их количество продолжает расти. При этом временная защита, обеспечивающая их правом жить и работать в странах Евросоюза, действует лишь до марта 2026 года. С учетом того, что военный конфликт в Украине может затянуться на больший срок, какие решения будут приняты в отношении беженцев?
Телеканал Настоящее Время задал этот вопрос еврокомиссару по внутренним делам Илве Йоханссон, которая представляет Швецию. Она только что вернулась из Киева. Также мы спросили у нее, на что могут рассчитывать россияне, которые уехали из России от войны и также ищут в ЕС убежище.
– Какова последняя информация о количестве украинских беженцев в Европейском союзе и какую тенденцию вы сейчас наблюдаете – к увеличению или к уменьшению их количества и почему?
– Пока у нас 4,5 миллиона украинцев, на которых распространяется Директива о временной защите. Цифры растут за последние восемнадцать месяцев. Прирост – около 10 тысяч беженцев в неделю. Но мы также видим, что люди возвращаются домой.
Тем не менее количество людей, на которых распространяется Директива о временной защите, постоянно растет. Это не резкое повышение, но рост есть.
– Пребывание украинских беженцев в ЕС продлено до 2026 года, и это уже превышает срок действия так называемой Директивы о временной защите, которая сначала была рассчитана на три года. Значит ли это, что их пребывание может быть продлено и после 2026 года – и если да, то на сколько?
– Во-первых, эта война, в состоянии которой находится Украина, экзистенциальна для Украины, но она является таковой и для Европы. И мы будем рядом с Украиной столько, сколько потребуется. А это значит, конечно, если нужно, принимать украинцев. Мы будем продолжать это делать.
Но также следует сказать, что Директива о временной защите является временным законодательством. Поэтому нам следует рассмотреть и другие формы разрешения на пребывание. Но политический месседж очевиден: мы будем поддерживать Украину столько, сколько потребуется.
– Вы сами отметили, что эта директива в отношении украинских беженцев – временная. Есть ли шансы, что статус украинских беженцев изменится здесь на постоянный? Иными словами, может ли ЕС предложить им более определенное будущее?
– Да. Это то, что мы сейчас обсуждаем с государствами-членами. Думаю, есть две стороны этой истории. У нас есть украинцы, которые хотели бы остаться в ЕС и иметь стабильное разрешение на пребывание в ЕС. У нас есть другие украинцы, которые готовятся вернуться в Украину. И нам нужно поддержать тех, кто хочет это сделать и стать частью ее восстановления. Поэтому мы должны подготовиться к обоим [сценариям], и страны-участницы очень активны в этой дискуссии. И мы все, и они – в поисках общеевропейского решения.
– Сможет ли ЕС договориться об общем подходе или в долгосрочной перспективе, скорее всего, вопрос беженцев будет решен по усмотрению отдельных государств-членов?
– Я действительно считаю, что будет договоренность на европейском уровне. Конечно, этим будет заниматься уже следующий состав Еврокомиссии (с первого ноября 2024 года еврокомиссаром по внутренним делам будет представитель Австрии Магнус Бруннер – НВ). Но я действительно прогнозирую решение на уровне ЕС.
– Будет ли приниматься в расчет количество лет, прожитых в ЕС под временной защитой, если человек будет подаваться на постоянное резидентство?
– Думаю, в этом есть смысл. Это также то, что мы обсуждаем с государствами-членами. По моему мнению, в этом есть резон.
– Министр иностранных дел Украины призывает Евросоюз развивать программы, поощряющие украинских беженцев возвращаться домой. Это только призывы или уже ведется какая-нибудь конкретная работа? И что ЕС может предложить Киеву в этом плане?
– Я обсуждала это с ним, когда была в Киеве на прошлой неделе, и у нас получилась очень хорошая дискуссия по этой теме. Думаю, это то, что нам нужно развивать вместе.
Как я уже сказала, мы, конечно, будем принимать украинцев, которые хотят и должны остаться в ЕС. Но мы также поддержим тех, кто готовится к возвращению и участию в обороне и восстановлении Украины. Мы поддержим обе категории и делать это будем в тесном сотрудничестве с украинским правительством.
– Помню, как многочисленные СМИ писали, что Киев якобы давит на Евросоюз, побуждая вернуть украинских беженцев домой. Вы ощущали какое-то давление?
– Нет! Я никогда не испытывала такого давления ни со стороны Киева, ни со стороны украинского правительства. Должна сказать: у нас отличное сотрудничество и очень-очень хороший диалог. Это настоящий обмен мнениями. Мы удивительно тесно сотрудничаем, и это удается очень хорошо.
– Чем являются украинские беженцы для Евросоюза? Больше обузой, сопровождающейся расходами из бюджетов, или в перспективе – достижением, учитывая, что это, прежде всего, трудоспособная молодежь?
– Конечно, они участвуют в рынке труда, вносят свой вклад в общество. Но и трудности тоже возможны с таким количеством людей одновременно. Это также может быть серьезным вызовом для некоторых государств-членов. Но важно сказать: мы не принимаем украинцев ради экономической выгоды и не говорим о бремени. Мы это делаем, потому что поддерживаем Украину в ситуации российской агрессии. Это причина.
– С политической, а также экономической точки зрения, в чем ЕС заинтересован больше: чтобы украинские беженцы уехали или остались?
– Я считаю, что самое важное для Европейского союза и государств-членов – поддержать Украину и убедиться, что Путин не выиграет эту войну и что Украина сможет развиваться, восстанавливаться и быть членом ЕС. Это всеобщая цель.
– Возможно ли найти золотой баланс между интересами Украины (имеются в виду украинские власти) и Европейского союза?
– Да, конечно, у нас очень, очень хорошее сотрудничество. Не могу требовать лучшего – все отлично.
– Переходим к другому щекотливому вопросу: украинские мужчины-беженцы мобилизационного возраста. Возможен ли у ЕС иной подход к ним, который учтет пол, возраст и военную обязанность?
– Согласно Директиве о временной защите, это невозможно.
– Вы бы хотели помочь Украине вернуть этих мужчин, учитывая, что она сталкивается с дефицитом живой силы [на фронте]?
– Мы поддержим тех, кто хочет вернуться в Украину, и обсудим с украинскими властями и украинским правительством, как сделать это наилучшим образом. Мы никого не будем выбрасывать из ЕС.
– А какие варианты могут быть "на столе" по этому вопросу?
– Это вещи, которые мы будем обсуждать с украинским правительством.
– Российская оппозиция призывала Евросоюз предоставить что-то вроде статуса временной защиты тем россиянам, которые покидают родину из-за риска быть мобилизованными или попасть в тюрьму из-за своих политических взглядов. Какие варианты доступны для этих категорий беженцев, особенно для тех, кто уехал из России превентивно, то есть не имеет никаких доказательств того, что риск для них существует?
– Должна сказать, что возможности сделать что-то общее ограниченны. Конечно, каждый человек может просить убежище, рассчитывать на рассмотрение своего дела и на принятие индивидуального решения с учетом его личных обстоятельств. Но общих инициатив (на уровне ЕС – НВ) в этом направлении я не ожидаю.
– Как Еврокомиссия отреагирует на инициативу Венгрии расширить программу национальных карт на россиян и белорусов? Как бы вы минимизировали связанные с этим риски?
– Я тесно общаюсь с правительством Венгрии по этому поводу, потому что, конечно, я была очень расстроена, когда стало известно о приглашениях для граждан России и Беларуси. Пока кажется, что это крайне ограниченно: вроде бы речь идет об очень и очень немногих людях. Надеюсь, венгерская сторона сможет заверить меня, что будет проводиться очень тщательный контроль безопасности каждого человека. Но этот процесс с правительством Венгрии продолжается, и я жду от них дополнительных ответов.
– Вы доверяете венгерским властям в плане тщательности контроля безопасности тех, кто приезжает из России и Беларуси?
– Мы доверяем нашим государствам-членам.
