Соратник Бориса Немцова Илья Яшин вместе с ним готовил доклады о коррупции Путина и его окружения и вместе с ним выходил на Болотную площадь и другие протестные митинги в России в 2011-2013 годах. В 2015 году Немцов был убит, а Яшин продолжил оппозиционную деятельность. В декабре 2022 года он был приговорен к 8,5 годам колонии по делу о "фейках" о российской армии, а по сути – за то, что выступил против войны, которую Кремль развязал в Украине.
После того как Яшин был освобожден в рамках обмена с Западом и обменян на российских шпионов, раскрытых за рубежом, он был выслан из России. Вскоре после этого, в октябре 2024 года, телеканал "Настоящее Время" записал с ним интервью о Немцове. Яшин вспоминает, каким человеком был его друг и соратник, и рассказывает о его сверхъестественном обаянии, которое позволяло ему договариваться со всеми, даже с непримиримыми врагами.
"Незнакомый человек из телевизора тебе звонит и предлагает помощь"
– Расскажите, пожалуйста, когда вы впервые услышали фамилию Бориса Немцова?
– Ух, ну это сложно вспомнить. Я, наверное, в школе еще учился. Возможно, я услышал фамилию Немцова, когда у него случился конфликт с Жириновским в эфире телевидения, когда они друг друга обливали соком. Я еще совсем школьником был, ребенком. И вот был скандал общероссийского масштаба. Родители, кажется, это обсуждали, и я видел, кажется, эти кадры. Наверное, тогда я впервые про него и услышал, и это, конечно, вызвало у меня какие-то детские эмоции.
– А когда вы же уже познакомились, когда уже пожали друг другу руки?
– Познакомились мы с ним... Я, честно говоря, даже не помню. В 2006-м, наверное, году или 2007-м, когда у меня был конфликт с руководством партии "Яблоко" и меня исключали из "Яблока" за критику позиции руководства. Я все время требовал от руководства "Яблока" более жесткой, более радикальной позиции по отношению к Путину. Руководство "Яблока", наоборот, пыталось как-то с Кремлем находить общий язык, пыталось занимать более мягкую позицию. И вот по этой линии у нас все время проходил конфликт.
В конце концов меня начали из "Яблока" выдавливать за "радикализм". И в какой-то момент у меня просто позвонил мобильный телефон. Номер не определился. Я взял трубку и услышал голос Немцова, который сказал, "Илья, привет, это Немцов, я услышал, тебя там из "Яблока" исключать собираются? Это какая-то глупость, может, я чем-то помочь тебе могу?"
– Вы с ним до этого вообще не были знакомы?
– Мы не были знакомы вообще, просто неожиданно он мне позвонил. И на меня это тоже произвело впечатление, потому что незнакомый человек из телевизора звонит тебе, какую-то помощь предлагает по такому неочевидному поводу.
Мы договорились с ним встретиться, что-то как-то обсудили, поговорили. И я с удивлением обнаружил, что у нас по многим вопросам совпадают позиции, что мы как-то мыслим в одном направлении. И вскоре вместе с Немцовым, с Каспаровым, с Кара-Мурзой мы начали создавать движение "Солидарность". И это уже стало последней каплей, за это меня уже окончательно исключили из "Яблока". С того момента мы стали работать с Немцовым вместе.
– Вы, видимо, еще до знакомства с Немцовым, в одном из интервью сказали, что изначально у вас к Немцову было довольно скептическое отношение: "Я был тогда юный максималист, а "Яблоко" и СПС исторически противопоставлялись друг другу"...
– Ну, конечно: я же в "Яблоке" состоял, и, конечно, у меня к Немцову было скептическое отношение. В основном, на самом деле, оно было по отношению к реформам 90-х годов. Потому что "Яблоко" в 90-е годы было в оппозиции Борису Ельцину и критиковало те реформы, которые проходили. И мне эта критика была близка.
Немцов, наоборот, был в команде Ельцина: он вместе с Гайдаром и с Чубайсом создавал партию. Но при этом, когда мы с ним начали разговаривать уже лично и начали как-то наши точки зрения пытаться обозначить и понять, что на самом деле нас разъединяет, выяснилось, что на самом деле противоречия между нами не такие уж и глубокие. Мне казалось, что Немцов человек радикально правых антисоциальных взглядов. А на самом-то деле, нет: он вполне себе был человеком леволиберальных взглядов и никогда не пренебрегал вопросами социальной поддержки населения.
Наоборот, когда был губернатором в Нижегородской области и когда был депутатом уже в Ярославской области, он зачастую поднимал социальные вопросы. И как-то выяснилось, что мы на самом деле единомышленники. И расхождения у нас, конечно, были, но они такие, знаете, скорее исторические. То есть я, например, скептически относился к Маргарет Тэтчер, а он – наоборот.
Но мне всегда нравилось, что он, независимо от того, что он был значительно старше меня, у него было гораздо было больше политического опыта и он занимал высокие государственные посты, он мог с тобой абсолютно спокойно дискутировать. Даже если ваши точки зрения по какому-то вопросу сильно расходились, это никак не сказывалось на ваших личных отношениях! Потому что вообще, по моему опыту, если человек был на вершинах политической власти, то зачастую для него есть только вот две точки зрения: его и неправильная. Немцов вообще был не такой, это очень подкупало.
Ты мог с Немцовым там о чем угодно спорить, но он не обижался. Ты мог его критиковать, он не обижался. Он мог услышать твою критику, мог не услышать, мог упереться, мог стоять на своем. Но, повторюсь, это никак не сказывалось на ваших личных отношениях. После этого вы могли там спокойно пойти выпить кофе, обсудить футбол, девушек, что угодно могли обсудить.
Это очень классно, то есть то, что Немцов сохранил какой-то такой живой взгляд на окружающий мир, то, что он готов был слушать критику, то, что он готов был разговаривать с людьми. И для него было важно увидеть какой-то свежий взгляд на свою точку зрения. Это очень подкупало.
"Ему действительно было интересно общаться с людьми, интересно, что люди думают"
– То, что вы описываете, касалось не только ваших с ним отношений, это касалось его отношений со всеми окружающими его людьми?
– Абсолютно. Я наблюдал, как Немцов работает с людьми на земле, я видел, как он проводит встречи с избирателями в Сочи, Ярославле. Собственно, я организовывал эти его встречи с избирателями в качестве начальника его избирательной кампании. И мне это очень нравилось делать, потому что я многому учился, наблюдая, как Немцов работает с людьми.
И главное, что я подчерпнул у Немцова, – то, что у него всегда был очень живой интерес к людям. Вот он встречался с человеком, человек начинал что-нибудь ему там рассказывать, как-то там его грузить, какие-то вопросы задавать. А Немцов не относился к этому формально, он не выслушивал это все для галочки! Ему действительно было интересно общаться с людьми, ему интересно было услышать, что люди думают. Он иногда как-то там корректировал свою точку зрения после той или иной встречи со избирателями. Хотя к нему приходили люди абсолютно простые, никакого отношения к политике не имеющие.
Он был гибким человеком, с гибким сознанием. Даже не то что "гибким", он был человек открытый. У него были абсолютно четкие твердые принципы, которые никогда не менялись, но он был открыт к чужому мнению. Он был человеком, заинтересованным в окружающих людях. И он всегда помнил, что на самом деле смысл политической работы заключается в том, чтобы защищать интересы людей. Не удовлетворять свое эго, не тешить свое эго. Заниматься политикой надо для того, чтобы защищать интересы людей.
А для того чтобы защищать интересы людей, надо интересы людей понимать. Надо с людьми разговаривать, надо людей слышать. И он был, кстати, очень неплохим человеком. Он мог реализовать свои амбиции где угодно. Но если ты хочешь заниматься политикой, ты должен, конечно, быть открыт людям.
– Я слышал от многих людей, кто работал с Немцовым, кто его знает, что у него была такая черта, возможно, не самая лучшая для политика, – что он слишком людям доверял. Что он слишком был открыт к тем, с кем он работает, просто на уровне личных симпатий. Я даже знаю, что, когда он вам предлагал возглавить избирательную кампанию в Сочи, вы ему, по-моему, сначала сказали, что нет у вас достаточного политтехнологического опыта. А он сказал: "Ну, я знаю, что ты воровать не будешь, тебе это интересно давай, погнали"?
– Это правда.
– Вы считаете, это как бы скорее хорошо или скорее плохо для политика?
– Ну, Немцов действительно по-человечески был немного, как ни странно, таким наивным человеком, он очень был открыт людям, прям был такой настоящий рубаха-парень. Он мог много чего лишнего рассказать человеку, которого там видит первый или второй раз в жизни. И в этом смысле он, конечно, был такой "находкой для шпиона".
Но, понимаете, это минус, когда тебе есть что скрывать. А у Немцова жизнь была вся на ладони. И личная жизнь, и политическая жизнь, и общественная жизнь. Про Немцова все все знали. И вот эта его какая-то наивность и доверчивость, наверное, в другой ситуации могла бы быть его слабым местом. Но поскольку он жил очень открытой жизнью, то скорее эти минусы становились его плюсами. И это увеличивало к нему доверие. Потому что человек тебе сразу начинает как-то выкладывать, и ты видишь, что он играет открытыми картами, приходит к тебе с открытым забралом, видишь, что у него нет камня в рукаве. Это очень подкупает, и ты тоже хочешь человеку открыться.
На самом деле, именно поэтому Немцову так легко удавалось налаживать диалог и контакт с самыми разными представителями оппозиционных фракций, оппозиционных групп, причем самых разных идеологий. Он и с левыми мог говорить, и с националистами, и с либералами, с кем угодно. Он действительно был человек очень открытый, наивный и в хорошем смысле простой.
– А как вы думаете, подобные качества в России, в принципе, востребованы? Потому что то, что вы описываете, – это отличное качество какого-то западного политика...
– Я вам могу сказать, что это и в западной политике не самые популярные качества. Все равно политика подразумевает, как правило, некое лицемерие. Ты все равно надеваешь некую маску, а что там за этой маской скрывается, не всегда понятно. Это в целом качество политиков во всех странах. Немцов в этом смысле был совершенно нетипичным политиком. Я таких политиков и на Западе мало знаю, и в России по пальцам можно пересчитать.
Это был очень крутой политический стиль. Потому что, когда тебе нечего скрывать и когда ты свою жизнь делаешь абсолютно транспарентной, ты становишься неуязвимым. Что с тобой сделаешь? Что про тебя можно рассказать? Какой на тебя можно вывалить компромат, если ты сам все про себя рассказываешь? И хорошее, и плохое, и свои положительные качества, и свои какие-то недостатки? Когда ты все выкладываешь на стол. Это делает тебя в политике практически неуязвимым.
"Немцова узнавали на каждом углу, он был в хорошем смысле публичным политиком"
– Хотел спросить вас про "доклады Немцова" о коррупции Путина, в которых вы были его соавтором. Можно сказать, что эти доклады были предтечей всей расследовательской журналистики, которую сейчас мы имеем, начиная от ФБК и заканчивая еще кучей других проектов? Это были небольшие брошюрки, и Немцов, насколько я знаю, предполагал, что люди их в метро будут читать, пока они едут по дороге. И лично он, и вы, и ваши коллеги раздавали их. То есть, получается, что он в этом плане как-то опередил время, какой-то тренд предугадал?
– Я бы не сказал, что он опередил время. Все-таки Немцов был в этом плане олдскульным политиком. И даже в то время уже бумажные носители воспринимались как атавизм.
Но в этих олдскульных брошюрках, в этих докладах, все равно в этом была какая-то жизнь и какая-то человеческая теплота. То есть было понятно, что вот эти брошюрки, может быть, были как-то неказисто сверстаны, но они были написаны с большой мотивацией и с большим личным отношением. Они очень цепляли. И особенно цепляло то, что Немцов лично их раздавал. То есть он все время ходил, и у него в кармане, в сумке все время была пачка этих докладов. Он раздавал их всем, с кем встречался.
Он периодически с активистами "Солидарности" приходил к метро и устраивал там публичную раздачу этих докладов, подписывал их и так далее. То есть, с одной стороны, да, это было предтечей вот тех больших расследований, потому что метод был тот же: Немцов готовил эти доклады в первую очередь на основе открытых публичных источников. А это, собственно, делают сейчас практически все расследователи – проявляют внимание к деталям, изучают открытые источники, видят там связи и делают из этого выводы. Немцов примерно вот по тем же методикам и готовил свои доклады.
Но знаете, можно книжки читать в телефоне, а можно читать живьем, на бумажном носителе. Живьем теплее получается. В этих его брошюрках, которые он лично подписывал, лично раздавал, лично практически верстал, подбирал к ним фотографии, – в этом вот была немцовская душа, можно сказать.
– Расскажите, пожалуйста, подробнее немножко про сочинскую кампанию? Я так понимаю, что это все было абсолютно на голом энтузиазме с каким-то минимальным количеством денег, практически без денег?
– Это была авантюра, откровенно говоря. В какой-то момент Немцов получил письмо от группы жителей Сочи, которые сказали, что у нас тут будут выборы, нас сильно обижают, вот у нас там сносят дома, потому что готовят город к Олимпиаде, а на наши права там всем плевать, и нас некому защитить. А вот вы, Борис Ефимович, родились в Сочи. Может быть, вы приедете, выдвинетесь в мэры и будете нас защищать?
И Немцов, как это часто с ним бывало, просто загорелся этой идеей, абсолютно сырой, абсолютно непроработанной. У нас не было ничего в Сочи. У нас там была пара активистов, какая-то маленькая совсем ячейка, которая абсолютно не годилась для предвыборного штаба. И вот мы приехали в Сочи, посмотрели по странам, пообщались с этими активистами, сходили на рынок. Немцова там узнавали просто на каждом углу! Немцов был в хорошем смысле таким настоящим публичным политиком. Он заряжался энергией людей. Он прошелся по городу, пообщался с людьми, зарядился этой энергией, и все. Он решил, что мы участвуем, мы выдвигаемся.
Я сначала скептически был настроен, потому что я говорю: "Борь, ну ты подумай. У нас же ничего здесь нет! Кампания будет непростая. И денег мы, наверное, не успеем найти, собрать. И инфраструктуры никакой нет. Прямо будет сложно". Он сказал: нет, все равно надо выдвигаться, потому что его политическое чутье говорило о том, что это важная история. И чутье его не подвело его.
Действительно, было очень сложно. У нас не было ни телевидения, ни радио. Нам не давали вешать никакую там наружную рекламу, хотя денег, честно говоря, на нее все равно не было. И в какой-то момент я просто понял как руководитель кампании, что, если мы ничего не можем делать, надо просто идти к людям. И надо строить кампанию на встречах с гражданами. И мы организовывали по несколько больших встреч каждый день, благо все-таки на Немцова люди собирались.
Моей ошибкой было, то, что просто в силу маленького опыта я достаточно слабо организовал, к сожалению, кампанию наблюдения. У меня уже не хватило ни сил, ни опыта. И во время голосования были большие вбросы, до 15%. Если бы не эти вбросы, должен был, конечно, быть второй тур. Но все равно это была яркая кампания.
Администрация президента, не секрет, ставила задачу, чтобы Немцов занял в Сочи третье-четвертое место, чтобы на второе место вышел коммунист. Но Немцов очень уверенно занял второе место. И всех нас это очень воодушевило и взбодрило. Потому что мы понимали, что на самом деле у нас была хорошая кампания и должен был быть второй тур. Да, мы не смогли там отстоять голоса в день выборов, у нас их украли. Но раз у нас украли, значит, было что воровать! А значит, надо продолжать.
– Ваша ярославская кампания как-то отличалась принципиально от сочинской спустя несколько лет?
– У меня уже был опыт. Я уже поднабрался опыта и учел те ошибки, которые мы допустили в Сочи. Хотя в Ярославле времени тоже было очень мало. Мотивировало нас войти в эту кампанию то, что там арестовали накануне популярного мэра Урлашова, сняли его с выборов и его партия просела. И в таком разобранном все было состоянии, было много протестно настроенных избирателей. И был запрос на политическое представительство у этих избирателей. А функцию на себя взять было некому.
И Немцов согласился принять участие в этих выборах. Хотя его, конечно, многие за это критиковали. Потому что вроде как понижение статуса, ведь он когда-то был вице-премьером, руководителем фракции в Госдуме, губернатором, а тут ты будешь просто региональным депутатом. Но для него это не имело никакого значения – потому что он получил возможность работать.
Я, кстати, очень хорошо это понимаю. Потому что несколькими годами позже, когда я баллотировался на муниципальных выборах в Красносельском районе Москвы, у меня была ровно такая же мотивация. Какие-то муниципальные выборы? Нет, это какая-никакая возможность работать! Не просто говорить о том, что ты хочешь, но и реализовывать свои идеи. Пусть даже в маленьком каком-то масштабе, но ты можешь что-то делать своими руками.
И Немцов ввязался в эту кампанию. Метод работы был абсолютно такой же: избирательная кампания была построена на бесконечных встречах с избирателями: во дворах, на улицах, на площадях. Но в этот раз мы гораздо лучше организовали наблюдения на выборах, и логистика избирательной кампании уже была выстроена более грамотно. И на этот раз мы выиграли. И Немцов стал депутатом.
– Когда Немцов с людьми общался на улицах и в Сочи, и в Ярославле, там же, естественно, не только комплиментарные какие-то вещи? Он слышал в свой адрес, безусловно, претензии? В чем они заключались?
– Агрессии как таковой у людей практически никогда не было. Особенность человеческой психики заключается в том, что если вы видите публичного человека, к которому вы настроены позитивно, то вы наверняка к нему подойдете, что-то там скажете, сфотографируетесь, попросите его открытку подписать или еще что-то. Но если вы к человеку относитесь негативно, то для того, чтобы подойти и выплеснуть на него ваш негатив, не в интернете, не в твиттере, а лично, для этого требуется серьезное мужество. И далеко не все это мужество находят. Потому что одно дело сидеть и экран телевизора критиковать или в твиттере анонимно комментарии строчить, а совсем другое дело – подойти и человеку сказать свои претензии в лицо.
Были такие эпизоды? Я прямо по пальцам одной руки могу пересчитать, вспомнить, когда кто-то подходил, претензии высказывал. Но иногда задавали какие-то неудобные вопросы, что-то там говорили про 90-е, Чубайса припоминали. На что Немцов справедливо говорил: "Послушайте, я лидер оппозиции. А Чубайс, с которым у меня есть личные отношения, на Путина работает и находится в команде Путина уже много лет. Ну что вы спрашиваете с меня за Чубайса? Идите к Чубайсу!"
Какие-то такие вопросы были. И Немцов в этом смысле очень подкупал людей опять же своей искренностью, потому что он не начинал давать им какие-то заученные ответы. Он с людьми говорил искренне.
– История, к счастью или к сожалению, не знает сослагательного наклонения. Понятно, очевидно, что, если бы президентом стал Немцов, а не Путин, мы бы жили в другой стране. Но все-таки, как вы думаете: если сейчас бы Немцов в качестве отставного президента на пенсии катался бы на серфинге и читал лекции в международных институтах, а в России был бы другой президент, в России была бы сменяемость власти?
– Немцов точно бы не цеплялся за власть, не менял конституцию, не развязывал бы войны. Мы бы жили в другой стране. Но это сослагательное наклонение. Случилось так, как случилось, к сожалению. Поэтому надо думать не о том, что было, а о том, что будет. Надо думать о будущем.
