В Волгограде суд отправил в СИЗО 15-летнего Ярослава Иноземцева, которого обвиняют в подготовке к теракту – следствие считает, что он хотел подорвать свою школу. Иноземцева впервые арестовали еще в июне 2020 года, дома у него нашли зажигательные смеси. И сам он, и его родители говорят, что он не готовил нападения на школу, а подозрения строятся на показаниях 13-летнего друга и картинки с "керченским стрелком" на рабочем столе.
Позже его признали невменяемым и отправили домой под запрет определенных действий, однако в конце октября его снова решили отправить под арест.
Мать Ярослава Иноземцева Юлия Бочарова рассказала Настоящему Времени, почему родителям не удается увидеться с сыном в СИЗО и почему они считают доказательства следствия неоправданными.
— Я читал ваше интервью "Новой газете". Правда ли, что у Ярослава нашли какие-то взрывчатые вещества? Что это было?
— Это была самодельная петарда, в которую входит состав пиротехники. Обычная петарда.
— Почему вообще силовики решили тогда прийти с обыском к вам в квартиру? После чего?
— Мы не знаем.
— В деле есть, как в том числе говорил ваш адвокат, показания друга Ярослава?
— Да, 13-летнего мальчика.
— Расскажите, как это дело развивалось в течение этих лет?
— Что я могу сказать? Ярослава сначала задержали, арестовали и отправили в следственный изолятор Волгограда. Потом его отправили в Институт Сербского. Там его признали невменяемым, перевезли назад в Волгоград. Из СИЗО Волгограда его отправили в психиатрическую больницу. Там он пробыл три месяца. Потом Ростовским военным окружным судом он был отпущен под меру пресечения – запрет определенных действий. То есть три с половиной месяца он был с нами дома, меру мы не нарушали. Ярослав не выходил один на улицу – только с нами. Учился, потому что мы на семейном обучении – школу ему посещать нельзя по мере пресечения, у него на ноге был электронный браслет.
Но 27 октября нас вызвал следователь на допрос. Мы пришли, и он сказал: "Вас сейчас будут задерживать". Ярослав испугался, говорит: "А за что? Я ведь ничего не нарушил. Что же я сделал?" Следователь сказал: "Так захотелось моему руководству". Суд 29 октября поддержал ходатайство следователя, и Ярослава увезли в СИЗО. Ребенок находится в большом стрессе, шоковом состоянии. Нам никто помочь не может, потому что мы попали в праздничные дни, – ни детские омбудсмены, ни прокуратура. Мы подали апелляционную жалобу, но жалоба будет рассмотрена только после праздников – неизвестно когда. А ребенок находится в СИЗО. Что делать – мы не знаем. Мы не знаем, почему с нами так поступают. Мой сын ничего такого не сделал. Он никого не обидел, он ни к чему не готовился, у него нет никаких планов и не было. Мы не понимаем, почему это все происходит с нами.
— Расскажите, что есть в материалах дела? В чем его обвиняют? Что говорят вам следователи?
— Следователи посчитали его невменяемым и вообще решили не знакомить его с делом. На эту ошибку указал Ростовский военный окружной суд.
— А вас познакомили?
— Нас познакомили, а его не знакомили. Они переквалифицировали статью. У нас изначально была статья 105 через 30 – приготовление к убийству двух и более лиц. Но после того, как его признали невменяемым, они решили сменить статью на 205 через 30 – приготовление к террористическому акту. Но поскольку он невменяем, они не смогли вменить ему эту статью и предъявить.
— Вы читали материалы дела, там нет ничего, кроме самодельной петарды?
— Там ничего нет, кроме этой самодельной петарды, в которой имеется пиротехнический состав, и по экспертизе она может повредить только деревянный ящик.
— Эта экспертиза тоже есть в материалах дела?
— Да, экспертиза есть в материалах дела, что она может повредить только деревянный ящик.
— А что с невменяемостью? Кто решал, что он невменяем, почему вообще запустили эту процедуру?
— Изначально нам не давали с ним свиданий, на ребенка психологически давили, требовали от него признания, чтобы он признал свою вину. Ярослав сказал: "Я не буду признавать свою вину, потому что я ничего не планировал. Я вообще не понимаю, почему меня в этом обвиняют". В общем, ему сказали: "Посиди подумай". Вот они думали, что делать, предлагали нам сделку со следствием, предлагали признать свою вину. Но мы вину не признали, поэтому его отправили в Институт Сербского. И нам уже с намеками говорили сотрудники Следственного комитета, что его признают невменяемым. Мы знали, и ребенок уже изначально знал, что он будет невменяемым.
— У вас сейчас есть какая-то связь с сыном?
— Никакой связи у нас с сыном нет. Он находится в следственном изоляторе, и связи у нас с ним никакой нет.
— Родителей не пускают в изолятор к 15-летнему школьнику?
— Тут нужно только записываться и идти на свидание. Сейчас же мы попали в праздничные дни.
— А адвоката пускают в СИЗО?
— Адвокат тоже должен был записаться на свидание, но сейчас же праздничные дни.
— Что вы намерены делать? Куда обращаться?
— Я не знаю. Мы обратились уже везде, куда только можно. Мы написали обращение детскому омбудсмену – сейчас у нас в Москве новый омбудсмен вместо Анны Кузнецовой, – туда обращение отправили. Нам помогает правозащитная организация "Открытое пространство" Надежды Сидоровой. Нам помогают разные люди, журналисты. Илья Азар выпустил статью – он к нам приезжал, мы с ним знакомы, другие издания, наши местные журналисты помогают, но у них нет полномочий все рассказывать, потому что это Волгоград.
Мы не знаем, что делать, куда обращаться, к кому стучаться, кому звонить, кому писать. Нашему омбудсмену написали, в прокуратуру написали. Мы просто не знаем, что делать.
