Маленький полузаброшенный сибирский поселок Полуторник находится одновременно в Кемеровской области и Республике Хакасия. Административная граница проходит по небольшой речке Урюп, и вот уже тридцать лет обитатели домов, стоящих по соседству, живут по разным законам и правилам. Субъекты РФ никак не могут поделить этот клочок сибирской тайги и воссоединить разделенный поселок в составе какого-то одного из регионов. Добраться до поселка непросто: река не судоходная, а по железной дороге, идущей вдоль Урюпа, возят только грузы. Остается единственная грунтовая дорога, по которой на легковушке можно проехать только зимой.
Житель поселка Полуторник Владимир Хребтов переехал в эти края в 1988 году. Он вспоминает, что, когда поселок был в ведении всемогущего Леспромхоза, жителям было не важно, в какой его части жить. Однако когда лесное хозяйство развалилось, люди почувствовали разницу.
Глава администрации села Полуторник Дина Кайгородова рассказывает, что пыталась наладить процесс уборки улиц и с дорожниками-коммунальщиками, и с властями Хакасии. Ведь по документам вся земля в поселке находится в их ведении, в то время как дома, стоящие на этой земле, относятся к Кемеровской области.
"У нас дома многие не могут оформить, потому что земля Хакасии. То есть у нас много проблем", – говорит глава села. По словам Кайгородовой, единственный способ сдвинуть дело с мертвой точки – перенести саму границу, чтобы Полуторник целиком вошел в состав либо Кемеровской области, либо Хакасии.
В Полуторнике нет своей пожарной машины, подразделения МЧС стоят слишком далеко, да и по разбитой грунтовке быстро никак не доехать. Так что возгорания в поселке тушат своими силами с помощью старой поливальной машины.
"Перспектив в поселке нет. Ничего не будет. Школьных учителей не хватает, больницы тоже, старые жители умирают, молодежи не остается. Уезжают учиться. Там, где они учатся, там и остаются жить", – делится наболевшим глава поселкового совета.
Валерий Точка переехал в Полуторник, когда в соседнем Белогорске открыли нефелиновый рудник. Железная дорога, по которой возили нефелиновую руду, идет через поселок. Валерий служил в военизированной охране, которая эту дорогу охраняла.
«Руда для оборонки шла. Нефелин — это алюминий. Ну и считали, что если взорвут что-то или какую-то гадость сделают недруги наши, то два завода встанут – это Ачинский обогатительный и красноярский КРАЗ, Красноярский алюминиевый завод. Вот поэтому была охрана", – вспоминает Валерий.
В 90-е ВОХР распустили, а его пригласили на железную дорогу мастером обслуживать сооружения, которые он до этого охранял. Условия работы, по его признанию, становились с каждым годом все хуже и хуже, недавно Валерий ушел на пенсию. Рыбалка – то немногое, что держит его в этих местах, ведь дети давно разъехались.
"Что останется нашим детям? Я думаю, что поселка этого не будет, 100 процентов", – уверен Валерий.
Он уверяет, что на хакасской половине водоемы сохранились лучше, ведь за нарушения природоохранного законодательства там не щадят никого. То же самое в Полуторнике говорят и о кемеровской части тайги, которая вырублена и истощена.
Про охотника Геннадия Фадеенко в свое время писали в советских газетах: он выполнял план по добыче соболя даже в самые сложные сезоны.
"Природа как-то переродилась. Лес вырубают, ягода не родится годами сейчас", – отмечает Фадеенко. Он говорит, что заработать в тайге, будучи охотником, теперь почти невозможно: слишком много запретов и ограничений, а спрос на мех далеко не такой, как раньше, да и зверя почти не стало.
