"Никто не знает, кто я" – название для фильма достаточно прямолинейное. В некотором роде даже – спойлер, как сейчас принято говорить. Так перевели для мирового проката бельгийский фильм "Celui qui sait saura qui je suis". Англоязычное название выдает основной сюжет с головой. Или кажется, что выдает.
Для русскоязычного проката фильм перевели ближе к оригиналу – "Те, кому надо – знают". Это 75-минутная экранная история отношений бельгийско-французской режиссера Сары Мун Хоу и украинского правозащитника, общественного активиста Андрея Федосова.
Сара Мун Хау имеет степень по психологии и уже десять лет работает со взрослыми, имеющими психологические нарушения. В 2003 году она, использовав собственные архивные материалы, сняла "Не говорите моей матери" – документальную картину о том, что происходит за кулисами мира стриптиза. Премьера фильма состоялась на 60-м кинофестивале в Венеции. Рождение сына Джека и осознание его трудностей (у мальчика обнаружилась эпилепсия) снова побудили режиссера снимать свою повседневность. В то же время ее нанял Вим Вандекейбус в качестве танцовщицы для спектакля "Тень ночи". Из этого опыта выросла картина "В случае разгерметизации" (2009). В "Комплексе кенгуру" (2014) речь идет о женщинах, которые самостоятельно воспитывают детей с инвалидностью. Сара исследует жанр звукового документального кино в "Жизни с Медузой" (2011) и "Канале" (2013).
В марте 2011 она показала "В случае разгерметизации" – исповедь о своей работе танцовщицей с сыном-эпилептиком на руках на киевском фестивале неигрового кино DocuDays UA. После премьеры некий молодой человек "перегородил ей дорогу тростью". В "Те, кому надо – знают" много таких нарочито кинематографических деталей. Незнакомец представился Андреем Федосовым и сообщил, что он также эпилептик. Чуть позднее он предложил Саре сделать фильм об эпилепсии в Украине. Так все это и началось. Впрочем, еще в прологе Сара сознается: "Я сразу поняла, что буду снимать его".
Первые сцены фильма подчинены нагнетанию загадки в детективном духе: сообщается о смерти и похоронах Андрея, обстоятельства не вполне ясны, говорят, что он покончил с собой в своей страсбургской квартире, полубезумный дед из соседнего окна на протяжении минуты сначала говорит, что на молодого человека напали, что его порезали, нет, он сам себя порезал, нет, он повесился. Аномалии возникают на Фейсбук-странице усопшего: то его поздравляют с днем рождения через месяц после гибели, то эту страницу вдруг кто-то удаляет.
Когда расследование заходит в очевидный тупик, Мун Хау переключает повествование в чисто биографический режим, с репликами друзей и родственников, с многочисленными архивными съемками, с авторскими закадровыми комментариями. Крайне традиционная форма, одним словом.
В целом, проблема правозащитного кино именно эта – формальная. Такие фильмы берут в первую очередь излагаемой информацией, содержанием – обжигающим, некомфортным, провокационным; художественная ценность остается опциональной. Последняя требует определенного эстетического дистанцирования, но бывают такие темы, касательно которых любая дистанция кажется кощунством. Впрочем, для Сары все сложилось в определенном смысле помимо ее воли: ее вовлекли в некое представление – и тем самым вывели за намеченные поначалу рамки.
А поначалу – действительно ужас, действительно горе. Федосов разоблачал кошмарные условия содержания пациентов в украинских психиатрических лечебницах, конфликтовал с властями и по другим вопросам, его незаконно задерживали, на него нападали. Мало того, что эпилептик, активист и диссидент – еще и гей. Рос без родителей, в бедной провинции. Воспитывался авторитарной бабушкой. Одним словом – идеальный мученик. Или персонаж.
Но до поры все развивается именно по прямолинейной логике "правозащитного кино". Сара показывает, как они с Андреем пытаются снять разоблачающий репортаж про лечебницу в Евпатории, цитирует сеанс видеосвязи с ним после нападения, излагает перипетии сначала с выездом Федосова в Страсбург на форум правозащитной организации "Amnesty International", а потом эпопею с обретением статуса беженца во Франции. Правда, при этом по повествованию рассыпаны образы, создающие параллельный сюжет совсем иного, метафорического плана: эпиграф "Воображение – единственное оружие в войне с реальностью" (источник – Чеширский кот), экранные коллажи из бытовых предметов, игрушек и даже оружия; сквозной мотив – Сара лепит модель головы Андрея в натуральную величину (это сработает в финале); и, в особенности, саркастичные кадры с лисами – лисы, сплетенные после соития; лисы, разбегающиеся в ссоре; мертвая лиса; иллюстрация к басне "Лиса и ворона". Ирония рождается сама собою, ибо чем дальше, тем больше через цепочку недоразумений, ссор и алогичных поступков проясняется: Андрей ведет свою игру, втягивая в нее окружающих, в первую очередь – режиссера, даже сам пытается режиссировать. Возможно, в этом причина иррациональной привязанности Сары к Андрею: она знает, что он неискренен, что он просто хочет любой ценой остаться на Западе, но что-то в его беспрерывном спектакле отзывается в ней – самой не чуждой сцене.
Когда количество умолчаний, сомнений и манипуляций становится критическим, автор вновь резко меняет фабулу – предъявляет настоящих родственников Андрея, которые подтверждают: жизнь его в Украине была действительно ужасной с самого детства. И все, что он делал, предстает всего лишь попытками выживания, но избрал он самую яркую стратегию. Вероятно, поэтому никто не называет Андрея мошенником. Никто не держит зла, не считает себя использованным или использованной. Но, как и в начале фильма, главные вопросы остаются без ответов.
И тогда Сара делает единственно верный ход, действуя не как документалист-расследователь, но как художница. Она приезжает в Украину. Из пугающе похожей, недавно склеенной головы и нескольких тряпок сооружает куклу Андрея. Укладывает его спать со словами: "Ну, как тебе на родине?", чтобы на следующий день обнаружить, что и это подобие – исчезло. Чтобы увидеть того, невсамделишного Андрея, убывающего в поезде, как обычно, неведомо куда. Она приняла его игру. И переиграла его. Она надеется, что он переиграл смерть. Ведь никто не знает, кто он, а как может умереть неведомо кто? Но и это еще не конец.
В сценах с то ли настоящими, то ли сымитированными похоронами во Франции на кресте написано имя Андрея и две даты: 21 мая 1984 – 22 ноября 2014. Старт протестов на Майдане. Изменивших Украину полностью. И так оказывается, что эту историю дописывает реальность.
Андрей Федосов был действительно героем своего времени. Героем и жертвой в стране, подчинявшейся негласному договору беззакония. Являться не собой, играть в другого, играть с другими – было единственным способом обезопасить себя в той реальности.
Сара Мун Хоу, найдя нужного человека – или будучи найденной им –, создала, возможно, сама того не ведая, точнейший по сути портрет того странного и недоброго времени. Прошедшего, будем надеяться, безвозвратно.
КОММЕНТАРИИ