С 9 по 13 мая в украинском Славутиче пройдет пятый фестиваль кино и урбанистики "86". Концептуальная отправная точка фестиваля –катастрофа на Чернобыльской АЭС, локальный конец света, руины которого могут стать строительным материалом для тех, кто сумел его пережить и осмыслить.

Организаторы "86" предлагают зрителям приобщиться к опыту индустриальных утопий, обернувшихся антиутопиями, призывают увидеть в документальных лентах, посвященных иным краям, отражение тревог, угроз и перспектив, актуальных для "постмайданной Украины".

Мы выбрали наиболее примечательные картины из программы.

"Вкус цемента", режиссер Зиад Калтум (призы за лучший документальный фильм кинофестивалей в Камдене и Аделаиде)

Лента о сирийских беженцах в Ливане, отстраивающих пострадавшие в ходе гражданской войны кварталы Бейрута, – поэма об извечном коловращении созидания и разрушения. Движение танковых башен, вертящихся в поисках цели, рифмуется с движением башенных кранов, шум отбойных молотков сливается с выстрелами пушек, руины подчас кажутся неотличимыми от строительных площадок. Визуальные тропы увязываются в единое повествование закадровым монологом безымянного рабочего, отсутствие диалогов лишь подчеркивает отчужденность героев.

Отделенные от мирной жизни антииммигрантскими предрассудками и собственными воспоминаниями, изгнанники-строители проводят досуг в пространстве соцсетей и новостных выпусков. Этот фильм о людях, помогающих восстанавливать чужую страну в дни уничтожения собственной, о тех, кто, отказавшись участвовать в братоубийственной бойне, однажды сможет вернуться на родину, чтобы способствовать ее возрождению.

"Вызов", режиссер Юрий Анкарани (специальный приз жюри МКФ в Локарно)

Если "Вкус цемента" посвящен "современному ближневосточному аду", картина Юрия Анкарани повествует о "Ближнем Востоке благоденствия и мира", хотя язык все же не повернется назвать его раем.

Фильм о соколином турнире в Катаре показывает, как роскошь восточных сказок о несметных богатствах шахов и джиннов выродилась в стерильную утопию молодых владельцев нефтяных сокровищ. Здесь в полной мере реализуется мечта о подчинении природы человеческой воле: соколы за десятки тысяч долларов столь же покорны своим владельцам, как гоночные джипы, а охотничьи инстинкты птиц оказываются таким же неисчерпаемым источником удовольствий для катарских шейхов, как залежи "черного золота".

Эмоционально отстраненная, странным образом завораживающая череда выразительных пейзажей пустынь и посиделок в шатрах может показаться далекой от социально-политического посыла. И все же лента воспринимается как убедительное подтверждение того, что финансовый достаток и возможность пользоваться благами технического прогресса, будучи основанными на сырьевом изобилии, прекрасно сочетаются со средневековым мироощущением.

"Стена", режиссер Моран Иферган (Приз за лучший израильский фильм фестиваля DocAviv)

В отличие от "Вызова", который изображает мир мужского коллектива, единодушного в своих нехитрых эмоциях спортивного азарта, "Стена" рассказывает об интимных переживаниях, о жестокой неуверенности и одиночестве, о попытках облегчить страдания близких и найти утешение в их кругу.

Герои фильма, а это сама режиссер, преодолевающая творческий и семейный кризис, ее супруг, с которым она находится на грани развода, родственники и друзья, бывший возлюбленный-араб не появляются на экране. Их телефонные разговоры и монологи, записанные на автоответчик, сопровождают иерусалимские уличные сцены, так что звучащие споры об обеденном меню и актуальной политической ситуации, рассуждения о том, как сочетаются традиционные ценности и образ жизни современного мегаполиса, право на самореализацию и ответственность перед окружающими зритель может отождествить с каждым из тех, кто попадает в кадр, независимо от возраста, национальности и вероисповедания.

Образом универсальности, неизбывности проклятых вопросов бытия и нашей надежды отыскать ответы выступает одна из основных локаций фильма, пространство у Стены плача.

"Сообщение о происшествиях", режиссер Майк Хулбум

Намеченный в "Стене" зазор между звуковым рядом и изображением исследует канадец Майк Хулбум, показывая, насколько зыбка, проницаема граница между документальным и игровым. Безыскусные фрагменты повседневной жизни Торонто предстают видеонабором, который создает лирический герой повествования, проходящий курс лечения амнезии. Вследствие потери памяти обретший детскую свежесть впечатлений, этот остающийся за кадром персонаж увлеченно рассуждает обо всем, что попадает в поле зрения его камеры, которую он начинает отождествлять с собственными глазами.

О возведенных трудовыми мигрантами зданиях и закрывающихся книжных магазинах, о мертвых птицах и уличных перформансах он рассказывает своему неведомому психотерапевту (и зрителю) с тем сознанием собственной оригинальности, с каким Адам мог давать имена животным перед лицом Господа Бога.

Картину Хулбума можно воспринимать и как своеобразное исследование способности художника паразитировать на реальности, бросая в топку искусства окружающую действительность и собственное существование, и как призыв по-новому взглянуть на будничное и переосмыслить общеизвестное.

"Восстание в Мариборе", режиссер Мейпл Раза и Милтон Гильен (участие в программах фестивалей CPH:DOX, Hot Docs, DOK Leipzig)

Фильм Мейпл Раза и Милтона Гильена словно испытывает на прочность рамки возможного и допустимого в документалистике, насыщая картину элементами интерактивного квеста. В ключевых поворотах сюжета действие словно замирает на перепутье, предоставляя собравшимся в зрительном зале право выбрать один из вариантов развития повествования. Этот прием позволяет с особенной выразительностью раскрыть тему ленты – изменчивую природу гражданского протеста, непредсказуемость его течения. Описывая акции, всколыхнувшие словенский город, казавшийся сонным царством бедности и коррупции, авторы показывают, как тонка, обманчива грань, отделяющая покорное равнодушие от ожесточенного бунта, размышляют об опасном обаянии баррикад, романтике уличного противостояния и тех неизменных ошибках, которые допускают власть предержащие, своей жестокостью и нежеланием идти на уступки радикализирующих действий оппозиции.

Революция в отдельно взятом "евросоюзном городе" становится возможностью продемонстрировать, при всей очевидности региональной специфики, универсальность процессов, преобразивших социально-политический ландшафт постсоветских государств и Ближнего Востока.

"Восстание в Мариборе" убеждает зрителей, вовлекаемых в вихрь экранных событий, что однажды и они могут оказаться перед выбором: присоединиться к шумящей под окнами демонстрации или остаться дома, заняться приготовлением "коктейлей Молотова" или сохранить в разгар конфликта верность мирным методам, как бы далеко они не жили от Тахрир, Майдана или Болотной.