Во всенародной дискуссии о взаимоотношения государства и культуры, начало которой положило выступление Константина Райкина на съезде Союза театральных деятелей, особый резонанс имела просьба пресс-секретаря российского президента Дмитрия Пескова не путать госзаказ и цензуру. "Если государство дает деньги на ту или иную постановку", – заявил Песков, то оно "вправе обозначить ту или иную тему".

Эти слова особенно возмутили кинорежиссера Андрея Звягинцева. В гневной колонке он заявил, что представления власти об искусстве сводятся к вульгарному положению "Кто девушку ужинает, тот ее и танцует", тогда как художники не хотят с властью ни ужинать, ни танцевать.

Действительно ли слова Пескова не соответствуют истине?

1. Что именно утверждает пресс-секретарь российского президента?

Если отвлечься от советских коннотаций слова "госзаказ", вызывающих понятное неприятие у многих из тех, кто застал советскую власть, Песков говорит следующее. Государство воспринимает сферу культуры как один из инструментов достижения общего блага и хотело бы его использовать. Для этого оно вправе обозначить темы, художественный разговор о которых был бы так или иначе полезен обществу. Произведения, созданные на эту тему, получают государственную поддержку.

Это нельзя прямо назвать цензурой, поскольку цензурой называется иное – система государственного надзора за содержанием произведений искусства, сообщений прессы и пр.

2. Прав ли Песков?

Да. Государство – в лице соответствующего ведомства Министерства культуры – объявляет конкурс творческих проектов по той или иной теме, которую считает важной. Вот пример свежего конкурса, тема – популяризация творчества С.С. Прокофьева. Здесь пример на первый взгляд не столь нейтральный: заказ на создание полнометражного фильма о строительстве моста через Керченский пролив.

Тем не менее, формально этот конкурс нейтрален: в его описании не говорится, что в готовом продукте строительный процесс должен быть показан как слаженная работа мастеров своего дела, а аннексия Россией Крыма должна безоговорочно одобряться. Предполагается, что экспертная комиссия рассмотрит поступившие заявки, победитель получит финансирование, а содержание конечного продукта будет определять автор.

3. Цензура ли это?

Нет. Цензурой был бы допремьерный просмотр фильма комиссией, имеющей четкие представления о том, что разрешено, а что запрещено к показу. По итогам просмотра комиссия бы либо разрешила выпустить фильм в прокат, либо предъявила бы автору список замечаний, и лишь после устранения замечаний фильм ушел бы к зрителям. Именно такой была практика партийного контроля в СССР.

В России цензура напрямую запрещена Конституцией. В статье 29 главы 2 сказано: "Гарантируется свобода слова. Цензура запрещается". За введение цензуры предусмотрена уголовная ответственность.

4. Были ли в истории примеры успешного функционирования госзаказа в искусстве?

Да. В рамках "Нового курса" Рузвельта администрация президента США израсходовала около 27 млн. долларов на федеральные проекты по искусству.

Управление общественных работ в рамках Федерального проекта поддержки искусств заказывало художникам оформление общественных зданий, оплачивало создание живописных полотен, фотографий, оформления спектаклей и т.д. Поддержку получили около 10 тыс. художников, в том числе Джексон Поллок, Виллем де Кунинг, Аршил Горки, Диего Ривера, Марк Ротко. В рамках программы по поддержке писателей финансирование получали в том числе Сол Беллоу и Джон Стейнбек. Частью этой программы был проект по созданию устной истории, результатом которого стало собрание более двух тысяч интервью, в которых бывшие рабы вспоминали о пережитом. Отдельные программы поддержки действовали в сфере музыки, театра и музейного дела.

В Великобритании в 1940 гг. также действовал Совет по поддержке музыки и искусств – им руководил экономист Джон Мейнард Кейнс.

Подробнее об устройстве систем господдержки (и отчасти госзаказа) искусства в разных западных странах можно почитать тут.

5. Что же не так со словами Пескова?

Только одна вещь: они не соответствуют действительности ни в одной из своих частей.

У российского государства нет четко определенного и доведенного до сведения граждан понимания общественного блага. Разнообразные концепции культурной политики (здесь можно почитать одну из них) внутренне противоречивы и расплывчаты. Из этих текстов нельзя понять, реализации каких именно государственных целей может способствовать культура.

Конкурсный механизм, посредством которого распределяется госфинансирование, непрозрачен. Оценкой и отбором проектов занимаются не экспертные комиссии, состоящие из специалистов, а никому не известные чиновники.

Помимо этого готовый культурный продукт (как созданный при поддержке государства, так и без нее), подвергается хотя и не цензуре, но нападкам со стороны групп и отдельных людей. А они в своей незаконной деятельности явно рассчитывают на поддержку органов власти разного уровня и по факту ее получают. За "бдительными гражданами", казачьими объединениями и "общественными движениями" не стоит никаких реальных общественных сил: они действуют в интересах собственного карьерного роста, пытаясь предвосхитить властные ожидания.

Противозаконная деятельность разбойников, громил, доносчиков и оскорбленных жалобщиков практически не преследуется. Ольга Федянина довольно точно характеризует эту точечную квазицензуру как "бессвязные попытки терроризировать отдельных художников на основе набора случайно проявляющихся чиновничьих (и отчасти – общественных) страхов, иногда глубоких и постоянных, но чаще сиюминутных и конъюнктурных".

Ярчайший пример такого точечного "терроризирования" – попытка Натальи Поклонской и возникшего из ниоткуда движения "Царский крест" "отцензурировать" еще не существующий фильм Алексея Учителя о романе Николая II и Матильды Кшесинской.